— Будь она проклята такая работа! Мотаешься как савраска с тяжелой сумкой наперевес, — она вытерла пот с лица платком не первой свежести, и перевела маленькие заплывшие глазки на Аню. — Вот ты бы пошла на такую работу? Еще и платят копейки. Пошла бы?
— Ну, когда совсем ничего нет… — затянула задумчиво в ответ собеседнице, пожав плечами.
— Так давай, к нам. А то я одна два участка топчу. Сил уже никаких нет. Я бы тебе этот район уступила, — тетка распахнула руки, показывая владения. — Ума много не надо. По-первости все покажу.
— Хорошо. У меня и документы все с собой.
Так Аня устроилась почтальонкой.
О своем статусе разведенки Анна узнала по сообщению в приложении на госуслугах. Что тогда почувствовала? Как говорят французы: «Достал нож — режь». Резать приходилось по живому, загибаясь от нескончаемых ударов судьбы.
Однажды, разнося корреспонденцию, заметила знакомую фигуру, и голос его узнала. Степан шел под руку с блондинкой, которая заливисто смеялась, запрокинув голову… А он. Он тоже ей улыбался и смотрел буквально в рот. Теперь это та, что живет Аниной жизнью. Васнецова посмотрела на свое отражение в витрине: объемная куртка, болоньевые штаны, шапка-луковка, красный от холода нос… Руки в тонких вязаных перчатках замерзли, и она их потерла между собой.
Ноги сами понесли ее в торговый центр, в котором скрылся бывший предатель. Ей было плевать, что охранник на нее брезгливо покосился, окатив с ног до головы презрением. С боку у нее болталась сумка, распирающаяся от разных писем и уведомлений. Шоркая штанами, девушка шла и высматривала, в какой отдел завернул Степка со своей новой любовью.
Сначала она их услышала из отдела дорого постельного белья. Блондинка действительно была беременна. Срок — месяца четыре, не больше. Это получается… Получается, что Степка изменял ей давно, еще до потери ее девочки. И как удобно получилось избавиться от Ани. Девушка ужаснулась своим мыслям. Неужели ее бывший муж такое чудовище?
Из раздумий вывело воркование голубков. Они обсуждали, какую простынь брать — с резинкой или без.
— Вон та, лавандового цвета, — указала пальчиком с идеальным маникюром любимая Степина блондинка.
Аня горько ухмыльнулась и опустила глаза на свои коротко стриженые ногти. Сухая кожа рук на костяшках обветрилась.
Ей только шаг ступить из-за стеллажа и Степка ее заметит. Аня попятилась. Она представила, как Васнецов скорчит мину и назовет ее бомжихой. Пустой, безмозглой, до безобразия доверчивой дурой... Самой виноватой за то, что случилось.
Размазывая по щекам слезы, утирая их рукавом, девушка бежала, не разбирая пути, слепо налетая на кого-то, извиняясь на автомате.
Забившись в какой-то переулок, прислонилась спиной к стене, тяжело дыша. Взвыла, задрав голову:
— Господи, ты не дал мне детей, забрал мужа. Добил бы уже, чтобы не мучилась! Разве это жизнь?
Она сползла вниз и, обхватив голову руками, рыдала по утраченному… Тому, что вернуть никогда не удастся. Когда уже не было сил даже на слезы, Анна встала и, шатаясь, словно пьяная, пошла, держась за стену.
Повернула голову на громкий собачий лай. Целая свора окружила небольшого серого котика, который самоотверженно шипел и отмахивался лапами перед злобным оскалом нескольких морд. Аня равнодушно скользнула взглядом и хотела уже развернуться и поплестись дальше…
Детский плач резанул под самое сердце. Собаки драли серый комок шерсти, а он плакал как… Девушка дернулась всем телом.
— Пошли вон! — закричала Аня и затопала ногами. Кинулась с голыми руками на бешено рычащих псов. — Пошли нахрен отсюда! — она верещала дико, кинувшись защищать…
Ее. Это была маленькая кошечка с голубыми глазами, в которых она увидела свое отражение. Порвана бочина, поджаты лапки. Кошка не могла поднять головы, но пыталась ползти, продолжая плакать.
— Машенька. Подожди, моя малышка, мама сейчас… Я сейчас помогу, — Аня стала судорожно рыться в своей сумке и нашла на дне залежавшуюся газету. Расстелив на грязном бетоне, осторожно протянула руки. — Я помогу, Маша.