Четвертый день в пути по прибрежным буеракам, а кораблей Поцелуек на горизонте не видать. К полудню, солнце вскарабкалось в зенит и расплылось зноем во дурную летнюю мощь. Прикрыл голову сорванным лопухом, но упрямо продолжил путь. Не страшны тяжелые страдания, и вынесем сполна долг. Не перейти ли в барды? Стишки прут фонтаном из головы, петь немного научился, остался пустяк, найти свободные уши верного почитателя. Овации, слава, фуршеты, банкеты, цветы, шампанское. Широкое море влюбленных почитательниц.
Мужик — фанат певца, — дикое, абсурдное зрелище. Проблемы с головой, или ориентацией. Скрытое признание в личной творческой несостоятельности. Дарить букеты цветов и признаваться в любви другому мужчине? Ах, как поете, как искусно пляшете, я верный поклонник. Раб вашего таланта. Возьмите пажем… Б-ррр…
Только женщины умеют быть верными поклонницами, бескорыстно обожая кумира. Из женщин всегда получаются горячие фанатки. И не важно чем занимается избранник сердца. Будь известный футболист, популярный певец, политический обозреватель, пастырь, пророк, или лицедей, не суть важно. Незанятая любовью душа, требует высокого чувства, лишь бы в подъезде дома, где живет артист, не гадили, и в приступе ревности не плескали в глаза серной кислотой.
Женщины всегда что-то любят, не осознавая зачем. Надо? Живи сердцем, чувствами и будет хорошо. Женское счастье — был бы милый рядом. Пудель, киска, чужой муж, в душеспасительное дело. Глупо, но определенная правда есть, хотя относится к обоим полам.
Река в очередной раз вильнула руслом, делая резкий поворот. Продрался через густые прибрежные кусты, сокращая дорогу, и вновь вернулся на песчаный берег.
Возле воды стояли полтора существа.
Высокий человек на передних лошадиных ногах, а рядом покачивается половина лошадиного крупа на задних копытах, весело помахивающая хвостом и пускающая желтый фонтан в чистую реку. Услышав громкий треск веток, человек резко обернулся, вскидывая увесистую дубину наизготовку.
Третий акт драмы не завершился, трагическое действие в разгаре, а ружье на стене хлопнуло холостым зарядом. Публика разочарованно выдохнула, но негромко похлопала молодому режиссеру. Мог бы тривиальный сюжет разнообразить. Привнести свежатинку оригинальных идей, неожиданных художественных решений. Но, на — нет и суда — нет. Здрасьте Куртуаз Васильевич. Как вырос, как подрос. Возмужал. Юноша в рассвете лет. Половых.
Склонив голову на бок, Кузя внимательно оглядел незнакомца, пытаясь вспомнить, где видел странного, бородатого мужика в голубых штанах не первой свежести. Видимо сильно изменился, если родственники сразу не узнают. Постарел, омудрел. Лицо медленно расцвело в улыбке. Вспомнил, негодник, приемного отца. Да это я. Ну, пасынок, переспроси, удостоверься.
— Батя Вася! Ты?!
— А кто ж еще? Узнал? Кузя дорогой, как рад, что мы нашлись! — И бросились навстречу друг другу, со слезами радости на глазах. (Опытные писатели знают — немного слезной мелодрамы, вносит в банальный сюжет, дополнительную остроту. Ничто человеческое, нам не чуждо. Чужие слезы, сопли, кровь — вечный и верный источник обывательского интереса.)
Яркий полдень, пустынный берег реки. Поднимая пыль, несутся на всех парах, к радостной, долгожданной встрече, два с половиной родственника. Бежит усталый отец, путаясь в широких штанинах, раскинув руки, ничего не видя перед собой. Слезы радости размывают глаза. Мчится навстречу, приемный сын, увязая в песке на тонких копытах, чуть позади, мчится галопом лошадиный круп, задрав хвост пистолетом. Вторая половина дорогого ребенка.
— Сын!
— Папаня!
Глухой звук от удара встретившихся тел. Звонкие хлопки по спинам и плечам. Чмоканье поцелуев, шмыганье сырых носов. Ура, Снова вместе! Счастье великое. Радость не мерянная.
Обнимая дорогого Пегасенка, разглядел разительные перемены, произошедшие с Кузей. Человеческое тело плавно переходило в лошадиные ноги в районе живота, а спина, в районе копчика розовела тонкой, младенческой кожей, заканчиваясь небольшой круглой трубочкой, напоминающей хвост. Задняя часть Кузи, лошадиный круп с гривой хвоста, тыкался в ноги, аккуратным срезом с глубокой ямкой посредине. Ящерица с отпавшим хвостом, близкая аналогия пришедшая на ум. Только хвост, жизнерадостно скакал рядом, и отсутствие головы, не мешало веселится. Одна голова на двоих? Почему одна? У каждой половинки своя голова. У Пегасенка — голова с мозгами, у лошадиного крупа — с мужским потенциалом. Каждому по возможностям.
— Кузя, как рад тебя видеть! — Кивнул на лошадиный зад весело скачущий вокруг нас. — Не болен сынок? Что произошло?
— Ерунда. — Отмахнулся Кузя. — Мелочи жизни. Разделился на духовное и животное начало. Кузю и Кузю Два. Ты-то как? Где пропали? Зачем бросили?
— Никто не бросал. Какого черта, ушел с чужой теткой?
— Здрастье — пожалуйста. — Возмутился пасынок. — А кто написал записку, что должен идти с Сонькой — Золотой ручкой, за кучкой любви? Проделки коварной начальницы? Ух, рыжая бестия, попадешься на глаза.
— Какая записка Кузя? Мы со Светланой писать не умеем.
— Теперь знаю, но обидно. Поздно понял, когда вспомнил, что читать не умею и подчерка не знаю. Вернулся обратно, а вас нет. — Обернувшись, к весело прыгающему лошадиному крупу, строго прикрикнул. — А ну перестань скакать! Тпру… Сидеть дурак. Ишь развеселился. Опять подлое удумал? Смотри Кузьма! Не погляжу на убогость. Радуется, что встретились.