— Где? — Проследив за взглядом Пегаса, смутился и прикрыл рудимент хваталкой. — Не знаю. Не использовал.
— У пледыдущих гумункулосов небыло. — Задумчиво констатировал Пегас и возмущенно фыркнул. — Опять бабуся, хвост не туда плилостила. Не мешает ходить? Откусить?
— Нет. — Испуганно отстранился и пожал плечами. — Пусть существует. Каким создали, так и буду жить-мучаться. А куда неудачные экземпляры девают? Выбрасывают на помойку?
— Зачем исследовательский мателиал пелеводить зазля? — Удивился Пегас, пошевелив ушами. — Исследуют, плепалилуют и облатно в лаботу.
— Едва родившись, снова погибнуть в кастрюле? — Почесал верхней хваталкой волосатую думалку. — Позиция людоедов понятна, а тебе зачем нужен? Учти, ничего делать не умею, только говорить и иногда думать.
— Способностей за глаза. — Добродушно усмехнулся Пегас. — Нянькой будешь. Гувелнанткой. Пока летать буду, ты за детками плисмотлишь, поколмишь. Давно мечтал слугу завести, помощника. — Пегас снова обнажил полустертые зубы в улыбке. — Зля Вася не питаешься, до вылупления яиц, телпеть да телпеть. Хочешь, нажую сена? Лучше пелеваливается в аппендиците…
— Спасибо, не надо, брезгливый. — Отпрянул и плотнее прижался к теплой шкуре Пегаса. — Что за яйца?
— Детки мои. Цветки жизни. — Гордо ответил Пегас, осторожно смещаясь в сторону и обнажая белые круглые булыжники, под брюхом. — Плисол слок иметь детей. Плислушайся. Слышишь, копытцами бьют, на волю плосяться?
Я прижался думалкой к яйцу и внимательно прислушался. Внутри кто-то равномерно колотился, бултыхался и еле слышно бормотал под нос.
— Слышу. Шумит и бултыхается как в кастрюле при рождении. А кто такие — детки? С чем их едят?
— Цветы жизни не кушают, они для длугого пледназначены. — Пегас мечтательно закатил гляделки под узкий лоб, пошевелил острыми ушами и встряхнул короткой гривой. — Наше светлое будущее. Бессмелтие лода. Маленькие Пегасы. Стану сталый, детки сено будут пележевывать. Смена поколений. Мы так лазмножаемся. Гельмофлодиты. Только улодов много появляется. Плиходиться пловодить селекцию и внутливидовой отбол самостоятельно. С утеса сбласываю.
— Топить не пробовали? — Ненавязчиво предложил сентиментальному Пегасу. — Как слепых котят в проруби? А лучше аборт на ранней стадии зачатия. Презервативы. Контрацептивы…
— Само-то поняло что сказало?
— Нет. — Честно признался Пегасу. — Пока слов больше, чем понимания.
— За что нлавитесь челевяки, что несете полную чушь, сами того не соображая. Жизнерадостно заржал Пегас, вновь забираясь на яйца. — Как волнистые попугайчики — пелесмешники. Слова чужие повтоляете — чиликаете, без смысла и полядка. С челевяками не соскучишься, пока в сознание не придете…
Весело и непринужденно болтая о разной чешуе, провели некоторое время беззаботно. Узнал массу интересного и полезного. Оказывается я не червяк-челевяк, а человек. Смысла не уловил и разницы не понял, но немного погордился. Вода бывает жидкая, твердая, иногда газообразная. Горы высокие, ущелья глубокие. Лучше парить в восходящих потоках воздуха, чем махать без толку крыльями. Хвост нужен, чтобы от мошкары отмахиваться. Копыта надо беречь, в них правды нет. В других местах правда бывает, Пегас лично проверял, а в копытах — нет. Соседи — те кто, рядом живет, а козлы, они и в Африке козлы.
Потом Пегаса понесло и он стал хвастаться, рассказывая о себе любимом. То как Муза, всем подряд приносит творческое вдохновение, являясь во снах, то таскает известных людей на гору Парнас за славой, иногда на гору Олимп, чтобы приобщить к сомну богов. Кого за жизнь не перевозил. Имена и фамилии, отскакивали от полу-стертых зубов летающей лошади, как горох от стены. Цари, царицы, бандиты, поп-звезды, рок-звезды, президенты, диктаторы и далее по списку, пробы на прожженных известностях негде ставить. Не врубился, кто, что, почем, но понял, предшественники и как бы не назвали — един черт, знаменитые люди. А Пегас стучал в грудь копытом и размахивая крыльями, что едва не сдувало со скалы, с пеной у рта доказывал личную значимость. Да не будь его, кто народ таскал на гору? Кто определил, знаменитость? Кто приносил вдохновение? Сами-то они никчемные людишки — тьфу, пустое место, герр-хер на палочке. Важно никто и что совершает в жизни, а как на блюдечке преподносят восторженной толпе очередного героя и приобщают к памятникам. На чужом горбу кататься, дело нехитрое, а попробуй самостоятельно на гору заберись.
Конечно, работа приносит моральное удовлетворение, Пегасов прославляют в стихах и поэмах, пишут маслом на картинах, но незаслуженно мало. Личных изваяний по всему свету раз-два и обчелся, некоторые прохиндеи, смазливые да хитрые, лезут без очереди, пользуются незаслуженной славой. На каждом календаре морда запечатлетлена, на дешевой шоколадной обертке…
Пегас обиженно поржал, всхрапнул и капнул соленой слезой на холодный камень, но потом успокоился и дал торжественное слово, что при случае отвезет на Олимп совершенно бесплатно. Если заслужу…
Одно из яиц дрогнуло и внезапно треснуло. Часть белой оболочки вспучилась, чтобы под следующим ударом вывалится наружу. Пегас вскочил на ноги, топорща крылья и хвост от внутреннего волнения.
— Началось! Похожих клыльями и молдой — налево, блакованных — наплаво. Задачу поняло Василий?
— Базар-вокзал, а где? — Начал выяснять стороны света, но Пегас догадался о слабой компетенции в акушерстве.
— Увидишь-поймешь. Отойди в столону, не мешайся под копытами.
Из первого яйца высунулась мордочка Пегасенка с широко раскрытыми глазами, полными ужаса и любопытства. Скорлупа затрещала и развалилась на две части. Один в один, похожий на взрослого Пегаса, вылитый родитель, только в липкой оболочке и другой масти. Пегас внимательно оглядел детеныша и удовлетворенно фыркнув перенес на подстилку. Закачалось следующее яйцо, процесс пошел дружнее. Повторилось как в первый раз. Треск, морда, разламывающаяся скорлупа. Удовлетворенный осмотром Пегас положил следующего рядом с первым.