— Вы брали что-нибудь с трупа сегодня утром, сэр?
Впервые за время их знакомства она заметила, как Бимиш-Невилл отвел глаза. Вопрос, который она задала, казалось, поразил его подобно удару грома.
— Что такое?
— Меня удивило, что на месте преступления не оказалось ключей.
— Ах вот оно что, — улыбнулся директор. — Ну разумеется. — Он сунул руку в карман и извлек из него связку ключей. — Извините, я совершенно про них забыл. Они и в самом деле лежали в кармане спортивного костюма Петроу.
«Было что-то еще, — решила Кэти. — Не ключи. Он думал, что я имела в виду нечто другое».
— Он также имел при себе ключ от храма, который в принципе должен висеть на доске в офисе. Я вернул его туда полчаса назад.
Она смерила его холодным взглядом.
— Что, простите, вы сделали?
— Извините. Мне следовало сказать вам об этом раньше. Но мне казалось, что это не представляет особой важности… особенно в свете того, что случилось.
— А почему вы забрали ключи?
Он пожал плечами:
— Хотел взглянуть, что творится у Петроу в комнате. У меня не было уверенности, что находящийся в офисе второй экземпляр так уж хорошо подходит к его двери. В комнатах некоторых служащих замки довольно хитрые.
— Значит, вы побывали у него в комнате? — Хотя ее глаза сверкали, на Бимиш-Невилла это, похоже, не произвело впечатления.
— Побывал, но ничего не обнаружил. Ни прощального письма, ни записки. Ради этого, собственно, я и посетил его комнату. Я чувствовал свою ответственность…
— Перед кем? — воскликнула Кэти.
Он наклонился к ней через стол и с нажимом, вколачивая слова, как гвозди, произнес:
— Перед людьми, которым придется жить здесь дальше со знанием того, что он с собой сделал.
— А что еще вы для них сделали, доктор? Какие другие противозаконные поступки совершили?
— Так уж и противозаконные! — Он, пораженный и раздраженный ее словами, одарил ее неласковым взглядом, после чего откинулся на спинку стула, напустив на лицо непроницаемое выражение и стиснув руки, лежавшие на столе, в кулаки.
— Я хочу, чтобы вы немедленно проводили меня в его комнату, сэр, — сказала Кэти. — Вам придется показать мне, до чего вы там дотрагивались.
Не проронив ни слова, он поднялся с места и вышел из кабинета, придержав для нее дверь.
Они вернулись к той лестнице, мимо которой Кэти уже проходила, и поднялись по ней на чердак. Видимо, находившееся под крышей помещение на протяжении многих лет неоднократно перестраивалось, так как узкий коридор, по которому они шли, причудливо изгибался, совершая не отвечавшие никаким законам логики повороты. Остановившись перед одной из дверей, Бимиш-Невилл открыл ее, воспользовавшись имевшейся при нем связкой ключей.
— Прошу вас не входить, — сказала Кэти и прошла мимо него в маленькую комнату, обладавшую крохотным оконцем, которое было прорезано в крыше в том месте, где она понижалась, опускаясь под углом к скату. Под окном у стены располагался старомодный чугунный радиатор центрального отопления. Проникавший из окна в комнату тусклый свет выхватывал из сумрака комнаты предметы — кровать, стоявшую у кровати тумбочку с лампой, простой деревянный стол и такой же стул, пустую книжную полку, гардероб и комод с выдвижными ящиками. Единственными принадлежавшими жильцу вещами, которые находились на виду, были брошенная на одеяло греческая газета и лежавший на столе карманный, из ярко-желтой пластмассы, плейер «Уокмэн». Кэти остановилась неподалеку от двери и подумала, что вернется сюда позже — когда эксперты закончат свою работу в храме, чтобы осмотреть содержимое гардероба и выдвижных ящиков.
— Опишите мне, что вы сделали, когда открыли дверь и вошли в помещение.
— Ничего особенного. Ну, вошел… подошел к столу, остановился… — Он пожал плечами.
— Значит, вы прошли прямо к столу? В перчатках?
На лице у Бимиш-Невилла снова появилось недовольное выражение.
— Нет. Перчатки я оставил у себя в офисе перед тем, как сюда подняться.
— Что потом?
— Потом я осмотрелся и, не заметив ни конверта с письмом, ни прощальной записки, повернулся и ушел, заперев за собой дверь.
— Значит, мы не найдем ваших отпечатков ни на дверце гардероба, ни на выдвижных ящиках комода?
Донельзя раздраженный ее словами, Бимиш-Невилл зло поджал губы.