Сердце громко билось в груди. На лбу выступила испарина. Глупо идти туда, где тебя точно ждут неприятности. Но раз они ждут, разве можно не прийти? Раз ее так старательно сюда привели?
Еще одна дверь оказалась ближе, чем представлялось. Деревянный косяк. Створка. Лампа, висящая у противоположной стены. Тусклый, теплый свет от нее. Запах ладана и сладковатый аромат гниения. К горлу подкатила тошнота, и Саша поспешила закрыть нос и рот краем платка. А потом медленно заглянула внутрь.
Комната была узкой и длинной. Она наверняка тянулась через все здание. Окна здесь постарались закрыть ставнями, а вдоль стен стояли убогие койки, на которых лежали люди. Кто-то спал или потерял сознание. Кто-то бредил. Кто-то глухо стонал. Ближе всех к входу лежал подросток. Совсем еще мальчишка. Свет четко очертил его худое тело с выпирающими ребрами. И темные пятна, проступившие на коже. Большие. Разных форм. Они смутно что-то напомнили, но Саша не могла вспомнить, что именно.
Мальчик, волосы которого слиплись от пота, вдруг открыл глаза и посмотрел прямо на нее. Девушка замерла, боясь пошевелиться и едва не завопив от ужаса. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Глаза у этросса были темными. Без белка и радужки. Лишь сплошная чернота.
Несколько секунд Александра молча таращилась на мальчишку, прежде чем поняла, что его грудь больше не поднимается. А рот приоткрылся, и из него по подбородку протянулась ниточка слюны. Глаза не шевелились. Подросток умер.
Осознания хватило, чтобы тело пришло в движение. Без какого-либо участия мозга или сознания она развернулась и быстро направилась прочь. Выскочила из здания, хватанула ртом свежий, прохладный воздух. Провела ладонью по лицу, отстраненно отметив, что пальцы дрожат. И направилась обратно. До угла, вдоль короткой стены, чтобы на следующем повороте столкнуться с Батимой.
Та отшатнулась, а затем наоборот кинулась навстречу:
— Где ты была? Я уже испугалась, что ты вернулась без меня и все рассказала госпоже Нулефер!
Лучше бы она так и сделала.
— Там люди… Внутри… Люди… Они больны?
В темноте разглядеть лицо девушки не получалось, но та заметно напряглась, а затем сжала ее запястье. Стиснула с неожиданной силой.
— Пойдем. Пойдем отсюда…
По всем законам жанра сейчас следовало бы закатить истерику. Со слезами, соплями, криками и привлечением стражи. Саша уже именно так и хотела поступить, но тащившая ее вперед Батима неожиданно остановилась. Землянка буквально врезалась в нее и оказалась достаточно близко, чтобы различить шепот:
— Притворись, что тебе плохо.
На принятие решения у нее имелась буквально пара секунд. Поверить или нет. Сделать, как велено, или поступить по-своему. Александра выбрала первое и обмякла, повиснув на спутнице…
Глава 44
…Батима дотащила ее до места, где дорожка выходила на основную тропинку, а там резко опустилась на землю, привлекая внимание стражи. Надо признать, она не особенно церемонилась, несколько раз задевая своей ношей ветки.
— Помогите! Ей плохо! Помогите!
Вокруг поднялась суета, в которой Саше уделили особое внимание. Мужчины быстренько подняли ее на руки и понесли в сторону нужного дома. Там их встретила встревоженная медрес, начавшая задавать вопросы. Батима отвечала коротко. Голос ее звенел и срывался от волнения. В нем слышались слезы и неприкрытая тревога.
— Мы гуляли… она интересовалась нашими растениями. Мы углубились в дальнюю часть сада и уже возвращались домой, как вдруг… Она обмякла. Я не знаю, может быть, ее ужалила пчела…
Это предположение заставило всех вокруг засуетиться сильнее. Саше оставалось только максимально расслабиться и отстраниться от происходящего.
— Зови рабынь! Ее нужно раздеть и осмотреть! Если это пчела, понадобиться противоядие! Быстрее!
Батима, судя по звукам, убежала. Видимо, в этом и крылась цель. Появилось искушение чудесным образом прийти в себя, разогнать всех и остаться одной, чтобы обдумать произошедшее, но… Топот босых ног по полу, и комната наполнилась гомоном голосов. Ее трогали чужие руки. Одежда исчезла мгновенно. Зато появилось тонкое покрывало.
— Укус! Вот! На руке!
Укус? Откуда?! Она едва не начала подниматься, когда на плечи легли руки, удержавшие ее на месте. А уха коснулось теплое дыхание: