— Если я скажу… что могу помочь, поверите?
Его снова окинули очень задумчивым взглядом.
— Дело ведь не во мне, парень. Я-то что? Списанный ресурс. А вот те, кто сейчас там, — Иван Александрович взглядом указал на потолок. — Они могут не поверить.
— Я могу рассказать вам. И показать, — Креон указал на чертежи. — А вы отнесете в штаб. Там посмотрят…
Минуту старик молчал. Затем махнул рукой.
— Ладно. Была — не была. Делай. Что тебе нужно?
— Еда, — спокойно озвучил принц и невозмутимо продолжил: — Бумага. Координаты баз. Ручки. Карандаши. Возможно, справочники. Место для работы.
Собеседник только недоверчиво покачал головой.
— Все-таки нервы у тебя… Ладно. Я все привезу. Если уйду, дождешься? Или тебя запереть?
Киориец чуть склонил голову к плечу, рассматривая мужчину.
— Если я захочу уйти, дверь не удержит. Я найду способ выйти из квартиры. Но идти мне некуда. Мне нужно убежище. Если вы мне его предоставите, я буду стараться помогать. И надеяться на вашу… честность. Я понимаю, что… сдай вы меня своим властям, те отдадут меня этроссам или раххам. Я не хочу так. Но понимаю, что для вас представляю малую полезность…
Иван Александрович кивнул.
— Не буду я тебя сдавать. Пока. Если ваши прилетят, лучше не ссориться хотя бы с одними инопланетянами, а если нет… Может, действительно, поможешь. Жить будешь тут. Квартира пустая. Наследники не скоро объявятся. С соседками поговорю. Скажу… Скажу, что внук приехал Тамары из заграницы. Они поохают и поверят. Продукты принесу. Ключи… оставлю. Работай. И я буду звонить каждый день. В десять утра. Если не позвоню… уходи. На другие звонки не отвечай. Если вдруг ты не возьмешь трубку… буду знать, что ты ушел из квартиры. Договор?
Он протянул руку, которую Креон обхватил за предплечье по киорийскому обычаю. Мужчина удивлённо взглянул на их руки, расцепил хватку и взял ладонью за ладонь.
— Вот так у нас принято.
— Я запомню. И спасибо.
…Когда из плотной темноты вдруг проступил смутный образ женщины, Ольга лишь вяло удивилась, пытаясь разглядеть, кого же к ней принесло. На мгновение показалось, что это Саша, но наваждение сразу же схлынуло, когда незнакомка резко качнула головой. Подруге подобные жесты были совершенно несвойственны.
Та приблизилась, разглядывая ее, словно пытаясь узнать. Что странно, ведь они никогда не встречались. Ольга бы запомнила этот взгляд. Да и глаза… Глаза! Она уже видела такие. Только у кого? И когда? И что вообще с ней происходит?
Женщина что-то произнесла, но ее слова сливались в сплошной поток бессмысленной речи. Странный сон. Темный какой-то и непонятный. Не надо было опять работать допоздна. И сны нормальные бы снились. Кому-то даже Брэд Питт является, а ей вот никогда… Даже жаль. Хотя, честно говоря, голливудский блондин ее совсем не вдохновлял. То ли дело брюнеты…
И снова странное впечатление. Будто она кого-то видела. И забыла. А ведь и женщина с темными волосами. Красивая. И фигура тоже ничего. Почему к другим являются мужики, а к ней — женщина? Или это образ из подавленных подростковых мечтаний? Да, когда-то она тоже хотела быть и постройнее, и потоньше. Воздушнее. Чтобы явился красавец, подхватил на руки и увез в счастливое, светлое будущее… В конце концов, всем хочется помечтать.
Ее мечты кончились, когда первая любовь — Паша Овечкин из соседнего класса, с которым они часто ходили вместе домой — по дороге было — при виде хулиганов вдруг разнылся и начал скулить, что котенок без мамки. Сама Ольга, будучи на голову выше и своего избранника и незадачливых грабителей, тогда не растерялась: быстро всем рюкзаком по мордасам надавала, а еще пригрозила участковому пожаловаться и заявление написать. А потом проводила Овечкина до дома и поняла, что любовь как-то прошла. Совсем.
А вот женщина никуда не делась. Стоит рядышком. Смотрит. А вокруг уже снег идет. И переулок тот самый. И темно. Зима же. Только холода нет. А небо низко-низко. Кажется, что на крыши сейчас ляжет. Седьмой класс был. Начальную школу Ольга в деревне закончил. А потом бабушка уговорила маму прописать ее в свою квартиру, и в среднюю она уже пошла в Москве. Сложно было. Но она справилась. Всегда справлялась. Как иначе? Рассчитывать не на кого было. Не на Овечкина же…
— Я умерла, да?
Память вернулась как-то сразу и вдруг. Одним моментом. И стало грустно. Обидно немного. Что она там прожила? Тридцать лет? Нет ничего. Особенно, если считать, что мозги появляются не раньше двадцати. Да и потом… Диплом. Работа. Карьера, черт бы ее не видал.