Филис же изображала обиду. О нет, она позволяла эмоциям взять верх, но поджимала губы, отводила взгляд, каменела лицом, от чего улыбка становилась натянутой. Их хозяин-гость все видел. И, кажется, верил. Несколько раз проверял, убеждаясь в одинаковости полученных реакций. В глазах его читалось удовлетворение и скрытое торжество. Он уже верил в победу. Пусть неблизкую, ведь одно дело — разрушить женскую дружбу, изначально хлипкую по меркам Этры, и совсем другое — преданность Киорису.
Они не могли обсуждать результаты. Говорили лишь на отвлеченные темы. Бытовые. Исторические. Культурные. Но иногда, оказываясь рядом, совсем близко, обменивались короткими выразительными взглядами и обменивались рукопожатиями. Все хорошо. Все правильно. Все идет так, как нужно.
Это дарило утешение. Надежду. Робкую радость, которая мгновенно увядала, стоило появиться шейху.
Сегодня все было немного иначе. С самого утра как-то не заладилось. Лепешки оказались пересушены. Соус пересолен. Чай слабо заварен. А выходя из ванной, Саша поскользнулась и едва не упала на пол, чудом удержавшись за стену. К ней она и прислонилась. А потом сползла на пол, ощущая усталость. Кажется, так она еще не уставала. Раньше было немного иначе. И даже во время плена у шиитранцев ее не накрывало чувством полной безнадежности. Может быть, от того, что тогда ей хотя бы верилось в чудо? В то, что путешествие, начавшееся со спасения, не может закончиться вот так глупо? Теперь же в происходящем виделся логический исход. Не будь ее, у Этры не останется козыря. Никто не сможет шантажировать Киорис. Все закончится. Киорийцы победят в войне. А Икар… Он найдет кого-то еще. Ведь теперь он пробужден, сможет стать императором. Ему пойдут церемониальные одежды, которые рисовала Филис. Он будет хорошим правителем…
— Саша!
Она вздрогнула и поняла, что уже несколько минут молча смотрит на воду. Киорийка стояла в паре шагов в стороне, одетая в алый балахон, очень смутно напоминающий тунику.
— Ты не отвечала. Все хорошо?
Она спрашивала с деланным равнодушием, но в глазах проглянула тревога.
— Да, — легко соврала девушка. — Просто поскользнулась. Подумала о том, сколько в гаремах на Этре случается несчастных случаев в год. Особенно в бассейнах. Почему ты так оделась?
— Сегодня мы прибываем. Для тебя тоже готова одежда.
Сегодня. Сердце пропустило удар. Сжалось. Кожа покрылась мурашками.
— Уже… — выдохнула она.
— Заканчивай, и я помогу тебе одеться.
С этросской одеждой Александра уже могла разобраться и сама, но отказываться не стала. Вытерлась полотенцем, позволив тому мокрым комом упасть на пол, вышла в каюту. Натянула мягкое белье, состоящее из крайне целомудренных трусов и топа на широких бретелях. Повернулась к жрице, которая подхватила полупрозрачную блузу из легкого шифона белого цвета и накинула ей на голову.
Пока Саша путалась в рукавах и горловине, ловкие пальцы нашли ее и сжали. А потом раздался голос:
— Жизнь — слишком ценная вещь, чтобы расставаться с ней. Даже когда все вокруг рушится, всегда остается шанс, что ситуацию можно исправить.
Блуза скользнула по телу до середины бедер. В комплект к ней шли широкие шаровары. Тонкие, как будто шелковые. Мягкого песчано-бежевого оттенка.
— Клео говорила, что самоубийство для киорийцев — едва ли не смертный грех.
— Она еще юна. Мы не практикуем самоубийство, но на Киорисе распространена эвтаназия. Милосердная смерть для тех, кто не может обрести исцеление или слишком стар, чтобы заботиться о себе самостоятельно. Не все могут смириться с тем, что постепенно теряют контроль над телом или утрачивают разум. Пусть наши технологии сильны, но победить время не дано никому.
— Значит, беспомощность и долгая жизнь могут оправдать смерть?
— Они могут сделать ее приемлемой. К тому же у человека остается возможность попрощаться с родными, доделать все свои дела и покинуть этот мир в той обстановке, которую он считает комфортной.
Дела… Вспомнились Археосы. Она каким-то чудом должна вернуться на Киорис и рассказать то, что не успела передать Креону. Попрощаться… Это ведь тоже важно. Родители. Брат. Икар… Сердце снова сжалось. Неожиданно оказалось, что она так много не успела сказать.
Саша сунула ноги в привычные мягкие тапочки с укрепленной подошвой для выхода на улицу. Встала, позволив Филис набросить поверх блузы длинный жилет в тон штанам с темными пуговицами. Бывшая жрица развернула ее лицом к себе и начала медленно застегивать каждую. От горла вниз.