шар подсказывает, что нужно переспросить позже.
«Девушка?» пискнул Жерард, когда тишина стала слишком напряженной.
Я понимаю, что никто из нас не нажимал на кнопку третьего этажа, и не обращаю на него
внимания, размышляя о том, смогу ли я дотянуться до кнопки, не столкнувшись с ним в
процессе.
Лифт маленький, а Жерард, кажется, занимает каждый сантиметр. Тепло излучаемое его
телом, и тонкий аромат его одеколона - мускусный с ледяной мятой - заставляет мою
голову кружиться.
Я не слепой. Жерард очень красивый мужчина. Я видел, как девушки фанатеют от по
нему, парни боготворят его, а учителя преклоняются перед ним, словно он второе
пришествие Иисуса.
Но это не значит, что сегодня я хочу иметь с ним что-то общее. Я уже провел время с
одним качком; мне не нужно делать это снова.
«Родственник?» спрашивает Жерард, когда я все еще не отвечаю ему.
Решив избавить его от страданий, я просто говорю: «Коллега».
Я не считаю озадаченное выражение на его лице восхитительным. Я серьезно.
«Я...»
«Я знаю, кто ты».
«Точно. А ты...»
«Эллиот. Библиотекарь».
«Верно. И как давно вы здесь работаете, Эллиот-библиотекарь?»
Похоже, Жерард хочет завязать светскую беседу. Он не знает, что это одна из вещей, которые я ненавижу, наряду с качками, которые не Джексон.
Глядя на него сквозь ресницы, я шокирован тем, что он пытается установить со мной
зрительный контакт со мной. Большинство спортсменов, которые едут со мной в лифте
проводят время, разглядывая свое отражение в блестящих металлических дверях.
«Это будет мой третий год».
«Вау». Его глаза незаметно расширяются. «Значит, ты младшекурсник?»
«Да».
«Мило. Я...»
«Я знаю».
«Точно». Он нахмуривает брови, придумывая, о чем бы еще спросить. Я молюсь. чтобы
он этого не сделал, но Бог меня не слышит. Ничего удивительного. «Какая твоя любимая
часть работы?»
«Когда тихо». В моем тоне чувствуется раздражение, и я надеюсь, что он понял намек и
замолчит.
«А разве нет?»
«Обычно да. Но в такой день, как сегодня...»
«Что сегодня?»
Мои брови зарываются в волосы, когда я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на
него. «Ты шутишь, да?»
«Нет?» Он почесывает голову указательным пальцем, и снова я не назвал это
восхитительным.
«Открытие сезона? Того, в котором ты играешь?»
«О, точно!» Его щеки становятся рубиново-красными. «Это если я найду свою чертову
клюшку».
Чёртову? Какой студент колледжа намеренно подвергает себя цензуре?
«И тут у меня возникает вопрос. Как можно потерять хоккейную клюшку? Разве эти
штуки не большие и длинные?»
Его щеки краснеют, и я не знаю, почему.
«Д-да. Хоккейные клюшки не маленькие. Но я склонен к забывчивости. Особенно если у
меня на уме другие вещи».
«А вчера вечером ты был занят... чем?»
«Честно? Я не могу вспомнить».
Лифт останавливается на третьем этаже, и звонок звенит громче, чем должен заставив
меня вздрогнуть.
«Ты в порядке?» спрашивает Жерард, явно все еще наблюдая за мной.
«Кажется, у меня начинается мигрень».
«Ой. У меня такое уже было. Это отстой».
«Расскажи мне об этом».
Двери раздвигаются, и я выхожу, глубоко вдыхая, теперь, когда я не зажат в крошечной
коробке с массивным хоккеистом.
Жерард встает рядом со мной и кладет руки на бедра. Это действие источает
мужественность, и я отвожу взгляд, пока не выставил себя дураком и не начинаю пускать
слюни.
У одних людей фетиш на ноги. У других - фетиш на мускулы. У меня, Эллиота Джером
Монтгомери, фетиш на руки. А руки Жерарда размером с мою голову. Не могу сказать, когда я впервые понял, что мне нравятся руки.
Однажды я насмотрелся видео, где один парень обхватывал другого за талию, и я
взорвался, как Везувий. Никто об этом не знает. Ни Сара. Ни Джексон. Даже мой
школьный бывший.
«Хорошо. Веди, Эллиот». Он делает жест вперед правой рукой, и мне требуется вся моя
сила воли, чтобы не схватить ее. Почувствовать ее.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем двинуться вперед.
Планировка на каждом этаже намеренно запутанная. Она создана для того, чтобы вы
потеряли себя в стопках - в прямом и переносном смысле. Учебные уголки, вырезанные в
стенах, с письменными столами и лампами, словно что-то из академической сказки. А для
тех, кому тесно, расставлены плюшевые кресла клаустрофобии.
Я веду Джерарда по извилистой дорожке к секции ужасов. Он следует за мной, его шаги
тяжелы на тонком ковре. Его присутствие нависает надо мной, не то, что дружелюбный