первокурсники, второкурсники и юниоры делят одну ванную комнату на первом этаже.
Это практически кошмар во время утренней спешки или перед сном, когда никто не хочет
бодрствовать до полуночи, чтобы почистить зубы.
Вы узнаете много нового о своих товарищах по команде, когда боретесь за место у
зеркала или, когда борешься за место у зеркала или договариваешься о времени для
принятия душа. И не дай бог вам понадобиться в туалет за пять минут до начала собрания.
К счастью, в этом году все будет по-другому. И все благодаря Оливеру. На нашем первом
собрании в этом семестре Оливер представил нам расписание ванных комнат, в котором
расписано время принятия душа каждым игроком, крючок для полотенец и полотенца с
цветовой кодировкой.
Мое - прекрасного светло-голубого оттенка, знаю, очень мужественно. Я бы предпочел
розовый, но, видимо, в Walmart его не было в наличии. Единственная часть расписания
ванной комнаты, которая заставила меня покраснеть сильнее, чем монахини на огуречной
грядке, было добавление Оливером «личного времени».
То есть, я понимаю. Мы - парни, мы мастурбируем. Но видеть это официально в
расписании, да еще и аккуратным почерком Оливера, - это почти больше, чем я могу
вынести.
У меня запланирован душ на 6:30 утра и «личное время» на 6:45 утра. К счастью, я не из
тех парней, которые могут делать это только стоя вверх. С тех пор как у нас появилось
такое расписание, я стал дрочить по ночам в своей постели.
Конечно, теперь я перебираю больше носков, чем раньше, но это небольшая цена за то, чтобы парни знали, чем я занимался без четверти семь.
Несмотря на мастурбацию, я должен отдать должное Оливеру. Он продумал все до
мелочей, включая лист регистрации для «экстренных какашек». Потому что, когда надо
идти, надо идти.
Вся система гениальна, и именно поэтому команда выбрала его капитаном в этом году. Он
не просто хитер, он из тех, кто хочет, чтобы мы жили в мире и гармонии.
Стук в дверь застает меня врасплох. Я оглядываюсь через плечо, гадая, кто еще может
быть на ногах в этот ужасный час. Это Оливер, который не может не радовать глаз. Его
короткие черные волосы взъерошены от сна, а зеленые глаза полуприкрыты, как у
человека, который не хочет сейчас просыпаться.
Он также без рубашки, и я не могу не заметить, как нелепо он набрал за лето. Серьезно, его руки толстые, как бревна, а грудные мышцы - гигантские пушистые подушки.
Мой взгляд задерживается на нем дольше, чем следовало бы, и я делаю мысленную
пометку больше жимов лежа в следующий раз, когда приду в спортзал.
«Ты в порядке?» Он потирает затылок, когда переступает порог в мою комнату. От этого
движения мышцы его плеч вздрагивают, и я заставляю себя вернуть взгляд на его лицо.
«Я нормально выгляжу?»
Оливер качает головой в сторону, и я вижу, как в этот момент его осеняет для него. Его
глаза чуть расширяются, а затем сужаются от удовольствия.
«Чувак!» Он подавляет смех. «Ты выглядишь так, будто занимаешься любовью со своим
матрасом».
Я переворачиваюсь на спину, позволяя всему этому болтаться, и подбрасываю его птичку.
«Ревнуешь?»
Он хихикает и поднимает руки в знак капитуляции. «Эй, все, что угодно, лишь бы ты был
в тонусе перед большой игрой». Он выдвигает мой стул, разворачивает его и садится.
«Что происходит, Джи? Обычно ты встаешь последним, а не первым».
Узел тревоги закручивается в моем нутре, и я отвечаю: «Она исчезла. Я искал везде».
«Что исчезло?»
«Моя палка!»
Он вскидывает бровь и опускает взгляд на мои колени. Я закатываю глаза, точно зная, куда ушли его мысли.
Это не то, чего я стыжусь, как такового. Но это и не то, чем я размахиваю, как флагом на
параде. Это просто еще одна часть тела, как нос или ухо, которыми одарил меня Господь.
Опять же, я знаю, о чем вы думаете. «Джерард, хватит ходить вокруг да около и скажи
нам, о чем ты говоришь».
И на это я отвечаю: «Справедливо». Хотя я люблю ходить вокруг да около, нет смысла
откладывать неизбежную правду.
Так что... ничего.
У меня, Жерарда Энтони Гуннарсона, большой пенис.
Я знаю, знаю. Об этом не принято говорить в вежливом разговоре. Но когда ты постоянно
находишься в раздевалке с кучей других парней, об этом становится известно.
Это началось еще в школе, когда половое созревание обрушилось на меня, как товарный
поезд. Одним летом я был пухленьким малышом, а следующим - возвышался над своими