конца семестра. Тогда нам это казалось забавным...пока не проиграли».
Эллиот фыркнул. «Держу пари, это было грубое пробуждение».
«Ты даже не представляешь». Я потираю лицо от воспоминаний. «Но вот чем загвоздка в
том сезоне мы выиграли очень важную игру, которая в итоге вывела нас в плей-офф».
«Дай угадаю. Вы все решили, что это из-за ваших счастливых лобков?»
Я ухмыляюсь и тычу пальцем ему в лицо. «Бинго. Хоккеисты - суеверные. С этого
момента «Пакт о лобковых волосах» стал священной традицией. Никто не смеет нарушить
его, боясь сглазить команду».
Эллиот разразился приступом смеха. «Это одновременно самая глупая и самая
увлекательная вещь, которую я когда-либо слышал. Итак, ты говоришь мне что у тебя под
ремешком винтажный куст?»
Мое лицо потеплело, когда я осознал, что только что открыл. «Ну, да. В смысле, мы все.
Это командная фишка».
Его глаза опускаются к моему полотенцу и снова встречаются с моим взглядом.
«Докажи это».
У меня пересохло во рту. Он что, серьезно просит меня показать ему свой лобок прямо
здесь, в зале для трофеев? И неужели я всерьез думаю о том, чтобы сделать это?
Не знаю, что такого в Эллиоте, но он быстро превращает меня в мальчика, влюбленного в
школьницу, которая готова на все ради него. Дать ему нормальный дом, теплую постель и
больше еды, чем он когда-либо мог пожелать. А теперь... это.
Боже, у меня все плохо, не так ли?
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни, прежде чем зацепить
большим пальцем край моего полотенца. Глубоко вздохнув, я стягиваю его, чтобы
обнажить верхнюю часть своего паха.
Эллиот резко вдыхает, глядя на дикие, необузданные белокурые локоны. «Ого. Ты не
шутил».
Я поспешно поднимаю полотенце обратно. Все мое тело гудит от адреналина и чем-то
еще. Думаю, это похоть. «Я же говорил. Итак, пицца?»
Эллиот моргает, внезапно вспоминая, почему я искал его в первую очередь. «Точно.
Пицца. Давай сделаем это».
____________
КОГДА МЫ С ЭЛЛИОТОМ ДОГОВОРИЛИСЬ РАЗДЕЛИТЬ ПОСТЕЛЬ - ОН ПОД
ОДЕЯЛОМ, А Я СВЕРХУ, я решил, что ничего страшного не произойдет.
Кусочек торта.
Легко и просто.
Я ошибся.
Это самый мучительный опыт, который я когда-либо переживал. И это еще мягко сказано
если учесть, что в прошлом году я отправился с отцом в путешествие к Большому
Каньону, и он пукнул в машине.
Я уже упоминал, что это было самое жаркое лето за всю историю человечества, и поездка
длилась десять часов?
Эллиот ворочается и ворочается больше, чем сушилка на стероидах. Клянусь, этот чувак
мог бы питать небольшой город всей этой неугомонной энергией. И даже не начинайте о
храпе. Это- как если бы всю ночь у меня в ушах гудела сирена.
Я говорю о храпе, от которого дрожат окна, сотрясается земля, от которого и мертвый
проснется.
Я перепробовал все, чтобы заглушить его: беруши, аппарат белого шума Оливера, даже
эти модные наушники с шумоподавлением. Но ничего не помогает.
Как будто храп Эллиота проникает прямо в мой мозг, минуя все защитные механизмы. Но
это еще не самое страшное. Нет, настоящая пытка - это спать рядом с ним, отделенный
лишь тонким слоем одеяла. Я привык спать нагишом и позволять своим мальчикам
дышать свободно и легко. Но Эллиот стал моим соседом по кровати, и теперь мне
приходится надевать боксеры из уважения. Это чистая агония скажу я вам
Держать свои причиндалы в хлопчатобумажной тюрьме - это особый ад, который я не
пожелал бы своему злейшему врагу. Я просыпаюсь каждое утро весь в поту, а мои
боксеры прилипли к бедрам. Это отвратительно и неудобно, и я это ненавижу.
А вишенкой на вершине этого дерьмового мороженого является ежедневное буйство
утренней древесины. И я не говорю о поле, который у меня в комнате. О нет, это
полноценный, твердый, как стекло, стояк. Такой, который натягивает мои боксеры и
заставляет меня хотеть умереть от смущения.
До переезда Эллиота у меня была надежная система. Я просыпался на рассвете, улаживал
дела с помощью носка, а затем отправлялся в свой день с ясной головой и пустым
мешком.
Но теперь, когда рядом со мной дремлет Эллиот, мне приходится засовывать свой член
между ног и сжимать его, чтобы ослабить давление в паху. Я дошел до того, что мне
хочется свернуться калачиком и разрыдаться.
Но я не могу этого сделать, потому что Эллиот поймет, что что-то случилось. А я не могу