Он осознал, что вся тяжесть происшедшего теперь ложиться на него. Ксюша осталась одна, беспомощная, растерзанная свалившимся на нее горем. Он должен, может и хочет подставить ей свое сильное мужское плечо в эту трудную, вернее, трагическую минуту.
Ее уложили на кушетку в манипуляционной под присмотром медсестры, и всю дальнейшую беседу врач вел уже только с ним, предварительно выяснив с его слов, что девочка – это их дочь, а он друг семьи, троюродный дядя, и будет заниматься этим вопросом, так как у ребенка в данное время нет других родственников.
От главврача Кирилл узнал, что пьяный молодой мажор, сын местного олигарха, в 11 ночи несся на запредельной скорости, устроив гонки по ночному городу с другим таким же безумцем с толстым кошельком (синонимом вседозволенности), и не удержав свой шикарный "Лексус" на повороте, протаранил автобусную остановку. Родители Ксюши, возвращаясь из гостей, ждали на ней маршрутку. "Или собственную смерть" – мрачно поправил главврача внутренний голос Кирилла.
Сбив двух людей, несущегося монстра остановил киоск, составлявший с автобусной остановкой урбанизированный ансамбль городской архитектуры. Продавщица киоска чудом избежала травм, так как в этот счастливый для нее момент, покинула свое рабочее место и стояла поодаль, ругаясь с водителем-экспедитором по поводу ассортимента привезенного им на завтра товара. Она рассказала, что мужчина, в последний момент успел закрыть собой женщину и принял удар первым.
Вот такая грустная история.
Доктор сухо сообщил, что Кирилл должен подписать какие-то бумаги, а потом еще поехать в милицию, ГАИ и прокуратуру.
Но сначала он решил определить Ксюшу. Для Кирилла сейчас это было самое важное. Таскать за собой убитое горем дитя в таком состоянии было жестоко и бесчеловечно. Ее ни в коем случае нельзя было оставлять одну. Решил отвести к себе домой и поручить заботу о ней своей матери.
Маргарита Кирилловна знала, что у сына есть девушка, что зовут ее Ксюша. Вот и всё! Сын их не знакомил, опасаясь, что мать не поймет и не одобрит его увлечения несовершеннолетним ребенком. Да и посвящать ее в свои сокровенные чувства, оправдываться, что эта девочка дорога ему так, что «аж зуб крошиться», тоже не хотелось. В глубине души теплилась надежда, что, возможно, ему удастся потянуть время, Ксюша подрастет и разница в возрасте станет не столь очевидной или всесильный рок как-нибудь разрулит ситуацию и за очередным поворотом судьбы появиться спасительная подсказка.
Теперь делать было нечего (вот рок и вмешался). Он не знал, в чьи более надежные руки, мог бы отдать сейчас свою маленькую Вишенку.
Кирилл позвонил:
– Алло, мама! Мне нужна твоя помощь. Ты не могла бы побыть с Ксюшей. Случилось несчастье. Ее родителей сбила машина. Отца насмерть, мать в коме.
– … Привози, о чем речь, – послышался в трубке ее взволнованный голос после короткой паузы.
– Мам, ты только, пожалуйста, ничему не удивляйся. Я тебе потом все объясню. Просто помоги нам и все.
– Хорошо, помогу, сделаю все, что в моих силах.
Кирилл вез Ксюшу, измученную бессонной ночью, трагическими известиями, в обморочном состоянии, уложив ее на заднее сиденье, не спеша, осторожно, бережно, как бесценное сокровище, порученное ему Господом Богом. Таким аккуратным и дисциплинированным водителем он помнил себя только в момент получения прав и сдачи экзамена по вождению.
– Мама, постели ей, пожалуйста, у меня в комнате, – крикнул Кирилл с порога, занося малышку в дом.
Мать помогла снять с Ксюши куртку и ботинки и бросилась стелить постель, пока Кирилл держал на руках вялую, плохо соображавшую девочку.
– Она ночь не спала и все время плачет. Доктор прописал ей успокоительное, а я выпросил у медсестры ампулу, сейчас сделаю укол. Надо уложить ее, пусть поспит, успокоится, придет в себя, а то так и до нервного истощения недалеко.
Кирилл принес Ксюшу в свою комнату, ловким движением через голову снял с нее свитер, стащил джинсы. Она осталась в маечке, сквозь тонкий трикотаж которой просвечивалась грудь и в прозрачных ажурных трусиках. Кирилл нежно уложил ее в постель и также нежно, но настойчиво, одним размеренным ловким движением, перевернул на живот. Ксюша не сопротивлялась, оставаясь безучастной ко всему происходящему, одурманенная усталостью и свалившимся горем.
Если бы всю эту композицию можно было бы уменьшить в размерах и посмотреть со стороны, то показалось бы, что мальчик играет с куклой.
Резким движением спустил трусики, оголив круглые белые ягодицы, в одну из которых точно и профессионально, острым змеиным жалом вонзилась иголка шприца.
– Ой, ой, больно, – попка ожила, дернулась, подалась вверх навстречу своему мучителю и это была первая адекватная реакция живого человека за последние несколько часов.
– Потерпи, потерпи, крошка. Сейчас тебе будет легче и ты заснешь.
Желтоватая жидкость медленно убывала в прозрачном столбике. Ксюша постанывала, лежа лицом вниз.
– Всё, всё, еще немножко,– успокаивал Кирилл, ловко выдернув шприц и промокнув ранку ватой.
– Ой, печет, печет, больно, – доносился из глубины подушки ее приглушенный голос.
Не обращая внимания на мать, стоявшую у стены за его спиной, он ласково погладил пострадавшую половинку, легонечко похлопал по ней и нагнувшись, заботливо поцеловал, как целуют детям ушибленное место, от чего оно сразу перестает болеть и ребенок успокаивается.
Водрузив трусики на место, укрыл девочку одеялом, сел рядом на кровати и пустил свою руку в успокоительную прогулку по ее спине, волосам, приговаривая:
– Все будет хорошо, моя маленькая, все будет хорошо. Спи, моя хорошая.
Какие выводы делала мать, одному богу известно. Но в глазах ее читалось недоумение и вопрос. Она вышла из комнаты раньше, чем Кирилл услышал Ксюшино сонное дыхание. Не спеша поправил одеяло, задернул шторы, чтобы яркий солнечный день не мешал спать и тихо ступая, прикрыл за собой дверь.
Мать ждала его на кухне.
– Кирилл, садись поешь, ты ведь убежал с утра не позавтракав.
– Мам, это Ксюша.
– Я поняла. Та девушка, с которой ты встречаешься?
– Да. Я не просто с ней встречаюсь, я ее очень люблю.
– Кирилл, а сколько ей лет?
Этого вопроса сын боялся больше всего, но знал, что он неизбежен.
– Мамочка, я тебе все объясню потом, сейчас не до этого. Вернусь и объясню. Мне нужно успеть в милицию, в ГАИ, потом вернуться в больницу. У нее никого нет. Она сама ничего не сможет сделать. Ей нужна моя помощь, а мне твоя. Ты мне поможешь?
– Оставляй, я побуду с ней, куда ж я денусь.
– Она теряла сознание в больнице несколько раз. Думаю, после снотворного, должна поспать. Но вдруг проснется и я не успею приехать, ты ее поддержи.
Глава 19
Кирилл умчался. В больнице, в ГАИ, в милиции, представлялся, как Ксюшин троюродный дядя. Объяснял, что у нее нет других родственников, она несовершеннолетняя, находится в полуобморочном состоянии и, предоставляя в качестве доказательства ее документы, говорил, что он будет решать все вопросы вместо нее.
В прокуратуре Кирилла промариновали несколько часов, попросили написать заявление, как пострадавшая сторона, подписать еще какие-то протоколы, вконец запутав его своими формальностями. Вышел на улицу с опухшей головой, уже плохо соображая.
У входа к нему подошел представительный мужчина в идеально сидевшем на нем дорогом костюме и черном пальто из тонкой шерсти, с густыми, но совершенно седыми волосами.
– Вы Кирилл?
– Да.
– Меня зовут Семен Арсеньевич. Я отец этого урода, – он так и сказал "этого урода", с усталой грустью в голосе и обреченностью в глазах. – Я знаю, что Вы занимаетесь этим делом, так как их дочь несовершеннолетняя. Мне нужно с Вами поговорить. У Вас есть время меня выслушать?
Кирилл недоумевающее посмотрел на него, не зная, что ожидать от этого человека, которого ему описали, как олигарха. Он так устал, что сейчас первейшим желанием было доехать домой, прийти в себя, собраться с мыслями, расставить всё по своим местам и отдохнуть. Разговаривать с отцом убийцы Ксюшиных родителей находилось в самом конце списка из его сегодняшних намерений. Но он, превозмогая усталость, утвердительно кивнул.