– Готова, что мне еще остается.
– Я должен тебе объяснить. Мне – не всегда, конечно, ты не думай – но порой кажется, что в нее вселилась душа нашей Светы. Я сначала не поверил своим глазам, подсчитав, что Ксюша родилась ровно – представляешь, ровно! – через девять месяцев и сорок дней после смерти Светы. Разве бывают такие совпадения? Вот скажи, тебе такая мысль не приходила в голову, правда?
– Ну, не-ет… – пожала плечами мать.
– Я тоже сначала не знал, а потом посчитал и ужаснулся. Мистика какая-то. В ней я вижу многие привычки и жесты, которые так хорошо помню. И когда вдруг замечаю их в этой девочке, они хлещут меня по старой ране. Например, Ксюша панически боится молнии. Знаешь, что она мне однажды в лагере сказала, когда за окном бушевала гроза: "Я молнии боюсь, она меня заберет." Ксюша никогда не занималась балетом, но в минуты какой-то задумчивости или рассеянности, когда ее сознание выключается, ставит ноги в балетные позиции точно так же, как это делала Света. Помнишь, как она нас теребила, требуя оценить выученные ею па. Или вдруг закручивает локон за ухо так же, как Света, совершенно немыслимым жестом – изгибом кисти – которого я ни у кого в жизни не встречал. А ямочки на щеках? Они такие же, как у Светы. А привычка закусывать нижнюю губу, на которой потом еще долго белеет заячий след двух передних зубов.
– Да, ты прав, я тоже замечала много подобных вещей, но не придавала этому значения.
– А недавно мне приснилась сестра и попросила позаботиться о Ксюше. Так и сказала: "Если хочешь, чтобы я тебя отпустила, не бросай ее." И я пообещал. Проснулся в холодном поту и не сразу понял, что это сон. Ты же знаешь, я в сны не верю.
– Может оно и так, Кирилл, но ты взваливаешь на себя тяжкое бремя.
– Пускай! Но я не позволю, чтобы ее отдали в интернат. Это милый домашний ребенок, она там пропадет. Мама, я взрослый человек и сам принимаю решение. Даже если, как ты говоришь, я обрекаю себя на пытку, то я ее заслужил. Смерть сестры на моей совести. И если она попросила меня позаботиться о Ксюше, я исполню, чего бы мне это не стоило. Может быть и не легко воспитывать девочку-подростка, но жить с камнем на душе, поверь, еще тяжелее.
Такую пламенную речь Кирилл произнес специально для матери, для ее успокоения. Хоть и была в ней доля истины, но всё, что он планировал сделать для Ксюши, диктовалось не только чувством долга перед сестрой, а и его собственным безудержным желанием. В этом, пожалуй, и заключалась самая главная правда…
ЧАСТЬ 3
Глава 1
На ближайшую субботу был назначен переезд. Громко сказано, так как вещей у них было немного и перевозить особо было нечего. А вот в моральном плане переезд представлял из себя ответственное и решающее событие. Впервые после смерти родителей, Ксюша переступила порог своей квартиры. Все время, пока жила у Кирилла, она боялась туда заходить. Необходимые вещи или учебники привозил он.
И вот она зашла. Остановилась на пороге и замерла, не решаясь сделать первый шаг в новую жизнь, без родителей, но с Кириллом. Он остался стоять сзади, у двери, не торопил, понимая, что она сама должна перебороть свой страх.
Это была обычная, среднестатистическая квартира в старом сталинском доме. Три комнаты: гостиная, спальня родителей и уютная детская, высокие потолки, широкий коридор, квадратная кухня, балкон, санузел, и вместительная кладовка. Такое описание вполне устроило бы квартирного маклера, захоти он выставить ее на продажу. Однако этого не требовалось, так как Кирилл и Ксюша собирались свить в ней свое, такое необычное, но все же семейное гнездышко.
Ксюша медленно сняла куртку и обувь, оглянулась, будто ища подсказки, а не повернуть ли ей обратно, и на цыпочках, как бы на ощупь, вошла в большую комнату. Остановилась посредине и осмотрелась по сторонам. Двигаясь вдоль стен гостиной, прикасалась руками к предметам и мебели, вроде как заново знакомилась с ними, будто не только зрительно, но и осязательно решила вспомнить их уют и тепло.
Потом прошла в детскую. Открыла шкаф, бегло осмотрела содержимое. Там, на вешалках, одиноко болтались летние платья и кофточки (зимнюю одежду Кирилл забрал, чтобы ей было в чем ходить). Подошла к книжным полкам, провела рукой по разноцветным корешкам книг, потрогала безделушки: стеклянного ежика, фарфоровую белочку, деревянного человечка-головоломку, кубик-рубика, утенка со свисающими с полки тряпичными лапками. Оглянулась, схватила с кровати восседавшего на подушке зайца Веню, поцеловала его, прижимая к себе. И вдруг, резко повернувшись, бросилась к Кириллу, который распахнув руки, поймал их обоих.
– Кирилл, как хорошо дома.
Выбежала на кухню, просто так, без всякой цели, открывая один за другим дверцы шкафчиков. Зачем-то заглянула в совершенно пустой холодильник. Открыла и закрыла кран с горячей водой. Еще раз обвела взглядом все помещение. Быстрыми, мелкими шажочкамипробежала по коридору, заглядывая в ванную комнату и в кладовку, служившую гардеробной. И так же внезапно вернулась в объятья к Кириллу, оставшемуся стоять посреди залы.
В спальню родителей она не пошла, сказала, мол, потом, но Кирилл видел, что она боится.
– Ксюша, ты в какой комнате будешь спать?
– А мы разве не вместе?
– Нет, детка, у нас будут разные комнаты. Выбирай себе, а другая моя.
– Я в своей, в детской комнате хочу.
– Хорошо, тогда я в спальне располагаюсь. Ты согласна?
– Да. А гостиная станет общей, как раньше, когда… – Ксюша не договорила. Воспоминания о родителях сразу наполнили ее глаза слезами и реакция Кирилла не заставила себя долго ждать: прижал к себе, покрыл поцелуями лицо, губы зашептали ласковые, утешающие слова и настроение, как по мановению волшебной палочки, было сразу восстановлено.
Пару часов ушло на то, чтобы разложить и развесить вещи, расставить книги и учебники. Кое-что грязное сразу отправилось в стиральную машину.
Потеснив других обитателей, в зале поселился компьютер, переехавший вместе с Кириллом и Ксюшей, к великой радости девочки, давно о нем мечтавшей. Он временно расположился на журнальном столике, но Кирилл рассчитывал купить для него специальный стол. С ним вместе прибыл и его младший братец ноутбук, рабочий инструмент Кирилла, так что теперь у них было два компьютера на двоих. "Ой, как здорово" – Ксюша всплеснула руками и на радостях чмокнула Кирилла в щеку. Осталось провести интернет и позволить всемирному пауку поймать их в свою всемирную паутину.
В спальне родителей шифоньер, вернее, шкаф-купе был почти пустой, за исключением постельного белья и полки с полотенцами. Вещи отца Кирилл отдал его брату, еще тогда, когда тот с матерью, Ксюшиной бабушкой, ныне формальной опекуншей, приезжал на похороны. А одежду матери отнес двум пожилым женщинам из соседнего дома, которых часто видел сидящими на скамейке у подъезда и которые, после такой его щедрости, прониклись к Кириллу чуть ли не материнской любовью. Ему не хотелось, чтобы все эти вещи попадались Ксюше на глаза и всякий раз напоминали о родителях, поэтому он поспешил избавиться от них до ее возвращения.
Разложив все по местам, Ксюша уселась на диван с довольным видом и, выдыхая воздух со звуком облегчения: "Ух", обвела залу глазами. Кирилл опустился рядом. Несколько минут сидели молча. Он понимал, что ей надо прийти в себя, осознать ситуацию, привыкнуть к действительности.
– Кирилл, мне не вериться, что я теперь стану здесь жить с тобой.
– А я этому несказанно рад, ты даже не можешь представить себе как.
– Очень даже могу, я тоже рада. Только все это как-то странно.
– Ксюша, а я вот переживаю, справимся ли мы с тобой? – спросил Кирилл, хотя в голове у него этот вопрос звучал по-иному: "Справлюсь ли я с тобой?"
– А что тут сложного, просто будем жить, как другие люди и всё. Ничего страшного.