Во сне он старался догнать серебристого зайчишку, не живого, игрушечного, плюшевого, на мохнатом животике которого красовалась большая, вышитая красными нитками надпись "I love you". И как только ему удавалось настигнуть и схватить ушастого, как буквы превращались в кровавые капли и стекали вниз на пол, капали на руки Кирилла, на туфли. Он в ужасе проснулся, выпрямился, разжал хватку и отпускал зверька, а тот нервно подпрыгнув, снова пускался наутек. Однако на повороте остановился, призывно помахал лапкой, приглашая следовать за ним. Кирилл вскочил с кресла, бросался в погоню, в два прыжка догнал и вновь схватил его, передавив брюшко, ощутив липкую теплую кровь на своих ладонях и опять проснулся. В очередной раз догоняя вислоухого, Кирилл споткнулся и стал проваливаться, падая в какую-то бездну, где его ждал яркий свет, по-человечески широко распахнув ему навстречу свои объятья.
Он открыл глаза. Часы показывали без четверти девять. Сознание еще приходило в себя, разграничивая сон от реальности, а руки уже терзали прямоугольник мобильника.
– Люда, доброе утро. Антон пришел?
– Да, он спит, пришел в семь утра. А что, Ксюши разве нет?
– Я сейчас приеду.
Глава 21
Кирилл не ехал, он летел по городу на автопилоте. Глаза застилал туман. Он едва видел обочину, то слева, то справа обгоняя ползущие, словно черепахи, автомобили. Как доехал, влетел на шестой этаж, как трезвонил в дверь он не помнил и не осознавал. Но когда дверь открыла Людмила, Антон уже не спал. Он стоял в прихожей и испуганно выглядывал из-за спины матери.
– Антон, где Ксюша?
Парень замялся, растерянно глядя на Кирилла, медленно попятился вглубь коридора.
– Где она, – не сдерживая больше себя, крикнул Кирилл и его голос эхом прокатился по подъезду.
Людмила быстро затянула Кирилла в квартиру и захлопнула входную дверь.
– Где она? – еще раз повторил Кирилл, уже тише, но агрессивнее.
Антон как будто впал в ступор. Он силился что-то сказать, но губы явно не слушались его. Кирилла вдруг пронзила мысль, что видимо на его лице отпечаталась такая ярость, что подросток просто боится. Он повернулся к висевшему в прихожей зеркалу и отпрянул. На него смотрел упырь, жаждущий крови. "Нужно взять себя в руки, иначе от него ничего не удастся добиться." Глубокий вдох, задержка дыхания, последние остатки воли, зажатые в тот кровавый кулак, который он видел во сне. Кирилл заставил себя успокоиться.
– Антон, не молчи, скажи, где она? Она была с тобой? Расскажи все по-порядку. Сейчас это важнее, чем твое молчание, – примирительно произнес Кирилл, громадой своего роста нависая над подростком.
– Мы были вместе у Стаса. Но потом Ксюша психанула и ушла.
– Почему она психанула? Когда ушла?
Антон снова замялся и исподлобья покосился на Людмилу, стоявшую поодаль, прислонившись к стене коридора, с перекошенным лицом, перепуганными глазами и зажатым ладонью ртом.
Кирилл догадался, что мальчик не хочет при ней отвечать, то ли боится, то ли стесняется.
– Людочка, оставь нас вдвоем, пожалуйста. Не волнуйся, все будет нормально. Пойди куда-нибудь. Мне нужно с ним поговорить наедине.
– Ладно, – Людмила быстро прошла в комнату и через минуту, переодевшись, уже обувалась у выхода.
Едва дверь за ней захлопнулась, Кирилл подступил к Антону.
– Говори, что у вас случилось? Где Ксюша?
– Она ушла, когда уже светать начало, часов в пять, наверное. Я думал, она домой пошла.
– Почему ты не пошел ее провожать?
– Она не захотела. Она обиделась, психанула и ушла.
– На что обиделась? Почему психанула?
– Я не знаю.
– Врешь! Ты прекрасно знаешь. Говори.
Но подросток молчал.
– Что у вас с ней было?
Антон опустил голову и закусил нижнюю губу.
– Отвечай! – Кирилл грубо схватил его за плечи и тряхнул так, что парень дернулся, а голова резко отлетела назад и ударилась затылком о стену.
– Было? Говори, было?
– Да, – тихо, одними губами, произнес Антон.
– Сволочь. – Кирилл застонал и запустил обе пятерни в волосы, пропахивая глубокие борозды от висков к затылку.
– Что она сказала? Куда пошла?
– Ничего. Она расплакалась, оделась и ушла.
– А ты, почему ты за ней не пошел?
– Надо мной и без того пацаны смеялись, что я так долго сюсюкаюсь с бабой.
– С бабой???!!! – Кирилл захлебнулся собственной яростью и его огромная ладонь с широко растопыренными пальцами уже готова была вдавить эту ненавистную, трусливую рожу в стену коридора и размазать ее по обоям, но в последний момент Кирилл спохватился. Огненной вспышкой пронзила сознание мысль, что если довершит начатое движение, то просто убьет подростка. Уже в полете, в считанные доли секунды ладонь сжалась в кулак, а тот врезался в стену в нескольких сантиметрах от виска юноши с такой силой и грохотом, что с косяка дверного проема посыпалась штукатурка.
Круто повернувшись, Кирилл вышел из квартиры. Люда нервно ходила взад-вперед возле подъезда и когда мужчина появился, бросилась к нему, с мольбой заламывая руки.
– Ну что, Кирилл?
Он не ответил. Не глядя на нее, прошел мимо, сел в машину, хлопнул дверью так, что с соседней крыши, испуганно взмахнув крыльями, взорвалась стая голубей. С места рванул автомобиль и с визгом скрылся за поворотом…
Глава 22
– Мама, Ксюша у тебя?
– Нет, а что случилось? – в трубке послышался тревожный голос матери и Кирилл поспешил разъединиться.
– Ничего, – оборвал связь Кирилл.
Бесконечно набирал он номер ее телефона. Бесконечно слушал в ответ монотонный голос оператора: "абонент временно недоступен, пожалуйста, перезвоните позднее".
Вернулся домой, но там по-прежнему было пусто, тихо, холодно и одиноко.
– Лера, к тебе Ксюша не заходила?
– Нет, я ее давно не видела, уже несколько дней.
– И не звонила?
– Нет.
Кирилл поехал в милицию.
– Да Вы что, гражданин. Заявление о пропавшем человеке мы только на четвертый день принимаем. Вот три дня пройдет, тогда и приходите. Загуляла девочка. Надоест и вернется. Такое с подростками часто бывает. А Вы ей кто?
– Брат.
– Не волнуйтесь, брат. Знаете, какая сейчас молодежь пошла.
– Знаю.
– Ну, раз знаете, то и нечего нам голову морочить. Проголодается и придет. А Вы, брат, ей по жопе надавайте, чтоб не бегала. Или в секцию отдайте, на легкую атлетику, пусть с пользой для дела бегает, медали для страны зарабатывает, – упивался остроумием своей одинокой извилины на лбу, доставшейся ему от фуражки, дежурный милиционер.
Кирилл еще раз вернулся домой. Устало опустился в кресло.
– Алло, это третья городская больница? Скажите, к вам девочка четырнадцати лет не поступала. Русые волосы, вишневого цвета глаза. Извините…
– Алла, это морг? Скажите, к вам девочка четырнадцати лет… Извините…
Руки нервно давили кнопки, будто от силы нажатия мог зависеть результат. Голос, отдельно от Кирилла, произносил в трубку одни и те же слова, а в телефоне звучал один и тот же ответ. Нулевой результат и радовал Кирилла и заставлял впадать в еще большее отчаяние.
Его вдруг осенило, он вскочил и опять понесся по городу.
Закружились вокзалы один за другим, начиная с центрального, кассы, буфеты, залы ожиданий. Кирилл ходил между рядами кресел, напряженно всматриваясь в лица: старые, молодые, спящие, грустные, пропитые, скучающие, пышущие здоровьем. Вот веселое лицо, а вот читающее, вот ждущее перемен, а вот ждущее любимого человеку после долгой разлуки. Только всё не те, всё чужие, ненужные. Где ТО единственно, самое дорогое, самое любимое, самое необходимое ему на свете лицо, на котором каждая ямочка, каждая ужимочка, каждая слезинка во сто крат милее всех земных благ. Его нет… И на главном вокзале нет, и на малом, и на автовокзале нет, и на пригородном.