Бах! Бах! Чирк-чирк-чирк! Бах! Тюньк…
Песок, поднятый до небес взрывами, сыпался на голову дождем, беспощадное солнце било в глаза, автомат в руках накалился так, что держать его было практически невозможно, а я орал на оставшихся в живых, не давая уйти в отрыв ретивым и пиная под жопу трусливых, в надежде прорваться к полуразрушенным останкам древней крепости. Там у нас был хоть какой-то шанс дождаться подкрепления.
— Бегом, марш! Живее, мать вашу, пидарасы! Я жить хочу!
— Ввввввух! — пронесся над нами голубой истребитель.
— Ррррах! — свистнули за ним два серых, и я понял, что помощи ждать неоткуда.
Пилоту Сушки сейчас не до нас — самому бы живым из передряги выбраться, чтоб этих двуличных пендосов подорвало и по всей пустыне разметало! Политика у них, хуитика. Террористов исподтишка защищают, а потом лидерам стран, в которых эти уебки порезвились, соболезнования выражают.
— Иииииииуууу!
— Мэвриком шарахнул! — заорал я, с тоской понимая, что всем нам настал пиздец. — Врассыпную! Марш!
— Ууууубах!
— Етить-колотить…
Меня подкинуло в воздух на добрый десяток метров прямо возле стены, до которой я, как самый опытный и удачливый, все-таки добрался. Лучше б не добирался. Ракета воздух-земля, которую в развалины запустил Шершень (танков тут не было, но когда это пендосов останавливало?), — это вам не пробка от бутылки с шампанским. Вместе со мной на воздух взлетели трое моих бойцов, тонны песка и все каменюки до единой.
— Етить-колотить!!! — заорал я во всю силу своей луженой глотки, взмахнул руками на манер убегающей от ножа курицы, ухнул в образовавшуюся вместо развалин дыру и…
…
— Кхе-кхе. Ну? Пришел я.
— Мммммм…
— Шо «мммм»? Сперва орет, как оглашенный, потом мычит, как телок новорожденный. Шо, нормально поговорить не судьба?
— Ммммм?
— Не хошь разговаривать по-хорошему, бум по-плохому.
Хуяк!
Я хыкнул, сжимаясь от болезненного удара под ребра, перекатился в сторону и попытался встать хотя бы на колени, отчаянно отплевываясь от набившегося в рот песка. В глазах троилось, мелькало и звездило, левая рука висела плетью, а в ушах стояла могильная тишина, которую в очередной раз нарушил ядовитый до невозможности старческий голос.
— Очнулся, болезный?
— Нет, — прохрипел я, не понимая, кто я, где я и чего от меня хочет древняя пидорасина. — Ты кто такой?
— Здрасте, приехали! Меня — и не узнать! Память, шо ль, отшибло?
— Отшибло, — согласился я, корчаясь в тщетной попытке начать дышать ровно.
— Домовой я, у бабки твоей в доме жил. Ты на меня ловушки ставил до тех пор, пока тя добрые люди в детдом не упекли, низкий им за это поклон и пожизненное благоденствие.
— Какого хера ты тут делаешь? — сумел подняться на колени я.
Сел на пятки. Смахнул песок с лица здоровой рукой. Поморгал, к полутьме полуразрушенного подвала адаптируясь, и увидел висящего в луче света старикана — белобородого, светлокожего бомжа, одетого в индийские дерюги, бренчащие блестящей мишурой от каждого движения. Рожа вроде знакомая, а вот обноски… И это русский домовой? Мир определенно сошел с ума.
— Ты позвал — я пришел. Долг платежом красен.
— Долг? Я никому ничего не должен!
— Не должен. Это я должен. Мамашке твоей, чтоб ей, курве совестливой, не спалось и вертелось.
— Какая мамашка? У меня ее отродясь не было! — в очередной раз поплыло у меня перед глазами.
По ходу, крови потерял до фига. Жаль, боли не чувствую, и руки с ногами все сильнее немеют — верный признак того, что мне скоро хана.
— Так, парень, ты во мне зверя не буди и в обморок не падай! Говори желание, а уж потом развлекайся. Без меня. Цигель-цигель, ай лю-лю.
— Какой еще цигель?
— Желание говори!
— Зачем? — упал на песок я и забыл все, о чем мы говорили до этого. Кто этот тип? Чего ему от меня надо?
— За надом. Тебе чего, пожелать нечего?
— Есть.
— Ну так и говори! — опустился на пол старикан и начал недвусмысленно закатывать рукава. — А то хуже будет.
— Жить хочу, — сказал я то, что вертелось на языке. И добавил, чтоб впросак не попасть. Одна жизнь, недолгая и не шибко счастливая, у меня уже была: — Долго и счастливо.
— Ишь ты какой, долго ему и счастливо.
— Только так и никак иначе, — опустил глаза на живот я и увидел расползающееся по раздробленному в крошку бронежилету кровавое пятно. Ну вот и все. Приехали.
— Расплачиваться за это душой будешь?
— Жопой, — огрызнулся я, уплывая в никуда. Не буду душу отдавать. Помру — так помру. Хер с ним.
— Я тя за язык не тянул, — хохотнул старикан и хлопнул в ладоши. — Будь по-твоему.
— Что?! Я же не это имел в…
…
Яркий свет резанул по глазам, и я дернулся в сторону, чтобы…
Бряк!
Приземлиться на колени и локти возле кровати, на которой до этого лежал. Больно-то как! Уууууу! Нерв, сука, задело! Чтоб вас всех подорвало и по пустыне разбросало!
— Княжич! Живой! — взвизгнул кто-то неподалеку и кинулся меня поднимать. — Здоровый! Маг Велимир, вы… Спасибо вам! Чудотворец вы наш! Спаситель!
— Я такой, — медовым голосом согласился маг Велимир. — Могу. Вы, Мариша, главное, свадебный договор подписывайте поскорее. Пока жених не узнал, что он за последнюю неделю натворить успел.
— Чего?! — вскочил на ноги я. — Какой еще жених?!
Старикан, одетый в длинную синюю мантию и сказочную остроконечную шляпу, взмахнул посохом и заполнил мой рот клубничной жвачкой так, чтобы я слова сказать не смог, как ни старался.
— Ваше сиятельство, вам нельзя волноваться, — стоящая рядом дородная тетка прихватила меня за плечи и попыталась уложить в постель, но я вырвался и сжал кулаки, яростно орудуя челюстями. Разжую, пузырь надую, жвачку выплюну и устрою допрос с пристрастием. — Пожалуйста, вернитесь в постель.
— Юноша, вы слышите, что вам говорят? Вернитесь в постель, — далеко не так доброжелательно, как раньше, посмотрел на меня старикан.
Я заработал челюстями еще яростнее и ринулся к нему. Меня замуж выдавать? Это что еще за нахер?!
— Маг Велимир! — взвизгнула тетка, повисая на моем плече пудовой гирей. Я аж присел. — Успокойте его!
— Конечно, конечно.
Старикан махнул рукой — меня спеленало холодным ветром и крайне невежливо бросило на постель. Ни хрена себе фокусы! Я аж жвачку проглотил от удивления. Целиком! Думать не хочу, как она потом из меня выходить будет.
— Перестаньте бузить, княжич, — подошел ко мне маг, чтоб его, Велимир. Присел на постель. Похлопал меня по бедру. — Вы в безопасности. Ваш зад после вчерашнего происшествия не пострадал, а разбойники перебиты.
— Разбойники? Какие еще разбойники?
— ТЕ САМЫЕ, что напали на ваш кортеж. Вы что, совсем ничего не помните?
— Не помню, — ответил я, ни хрена не понимая.
Какие еще разбойники? Кто эти люди? Какого черта я на постели валялся? И почему они называют меня княжичем?!
— Я напомню, — посуровел старикан. — Но сначала передам послание от вашего отца.
— Послание?
— Да. Князь Макош настоятельно просил впредь в тавернах в карты на спор не играть и танцы на столах не танцевать, иначе он будет вынужден принять крайние меры.
— Какие еще меры? — спросил я, обретая некое подобие спокойствия.
Маг явно сильнее и осведомленнее меня, но моей жизни не угрожает; тетка, суетящаяся возле постели, за меня горой; вокруг тепло, светло и мухи не кусают — нет причин впадать в панику. Самое время расслабить булки, сосредоточиться и понять, какого дьявола здесь происходит. Я же вроде в пустыне умер. На Рай это место не походило, на Ад тем более. Может, я в Чистилище попал? Хм. Или я не умер? Я огляделся. Большая светлая комната, скорее зал, чем комната. Повсюду ковры, элегантная мебель и картины в золотых рамах. Дом какого-то богача, не более того.
— Князь — глава пусть и небольшого, но гордого государства, — сказал маг Велимир и снова похлопал меня по бедру.