Слева от расщелины, на стороне, где образы прозрачные от белого солнца, я наблюдаю за продолжением: «подушка выскальзывает из рук брата, я хватаюсь за нос, делаю вид что этим точным ударом он убивает меня, наигранно падаю на пол, подушка выпадает уже из моих рук, брат пугается, наивный… подбегает, кричит мое имя. Я закрываю глаза и высовываю набок язык. Брат начинает плакать, я резко открываю глаза и громко смеюсь. Он пугается, затем смотрит на меня и тоже начинает смеяться».
Хорошее воспоминание. Воспоминание? Я пролетел над расщелиной еще метров десять, вновь взглянул на сторону с белым солнцем, опять увидел брата, подушки, удар… «я хватаюсь за нос, глаза наливаются обидой, я смотрю на малыша уже разъяренным взглядом, сжимаю свою подушку покрепче, размахиваюсь и бью его по голове со всей силы. Удар сбивает это маленькое тельце с ног, брат падает на пол…».
Белое солнце начало приближаться, красная луна тоже устремилась в мою сторону, словно оба хотели расплющить меня, я полетел прочь из этого странного места – в небеса, выход всегда сверху, я верил в это и летел так быстро, как только мог.
Машина, по-прежнему, теряла скорость, догонявшие подбирались все ближе, оставались считанные метры до нашего сокрушительного поражения в этой гонке. Я верил, что если сейчас повернусь в сторону Вити, то увижу либо растерянный, либо смирившийся взгляд… Но он был собран.
Его рука вцепилась в рычаг переключения передач, понизила скорость до третьей, правая нога вдавила педаль газа до упора – машина начала набирать скорость. Обороты зашкаливали, настало время попробовать включить несчастную четвертую еще раз, но Витя медлил. Для нынешней передачи скоростной предел уже был достигнут, дальше набирались только обороты, а лицо Вити даже не поморщилось, тогда я внезапно понял его задумку. Когда обороты достигли пяти тысяч, Витя переключился на пятую, минуя вышедшую из строя передачу, и машина вновь устремилась вперед.
Вот он, поворот!
Тридцать метров…
Двадцать…
Десять…
Пора!
Снова третья передача, двигатель взревел, колеса повернулись, нас занесло, прицеп раскачивался, но верная машина выдержала испытания. Сирена стихла, включился громкоговоритель, посыпались смешные угрозы.
- Смогли! – провопил я.
- Ага!.. – тяжело выдохнул он и внезапно засмеялся.
Настоящее утро
Утро выдалось самым обыкновенным: Витя лежал на кухонном диване, воспользовавшись своим округлым пузом как подставкой для ноутбука, и что-то искал в интернете. Делал он это настолько непринужденно, словно прошлой ночью ничего и не произошло. Мила, по традиции, стояла у плиты и готовила блинчики, а Данька бегал вокруг стола с новеньким игрушечным пистолетом.
- Пыщ-пыщ-пыщ!!! Бам-бам! Ааааа!!! О, привет, Блатик!
- Доброе утро, Данька!
- А почему ты так долго спал?
- Да лег вчера поздно, так и не выспался.
- Понятно. Поиграем в прятки?!
- Давай чуть-чуть попозже. – ответил я и быстро метнулся за стол.
Громко шипело на сковороде масло, пар от блинчиков, вобрав в себя весь аромат, заполонил кухню, было жарко, Данька продолжал расстреливать невидимых монстров. Тори тихо сопел в кресле. Окно было прямо за мной, солнце так приятно грело спину, безумно жарко, но необъяснимо приятно. Бывает так, что в один момент складывается столько случайных факторов, создающих волшебную, незабываемую атмосферу, которая в точности уже никогда не повторится: Сопение пса, аромат блинов, разогревающие тело солнечные лучи, шипящее масло и редкий сквознячок, пробегающий по покрасневшим от жара щекам – каждое утро здесь начинается примерно так, но запомнится одно единственное...
- Ну что… Сегодня к вечеру ждем Андрея. – заговорил Витя, оторвав взгляд от ноутбука.
- Я так понимаю праздничный ужин опять с меня?
- Если не хочешь есть мой высушенный шашлык и безвкусный плов, то да.
- Понял, договорились.
Я заварил чаю.
- Блатик, сделай мне какаво!
- А тебе можно его? У мамы сначала спроси!
- Он сегодня молодец, всю кашу съел, так что можно, я сделаю. – отозвалась женщина, плавно разливающая сладковатую смесь по сковороде.
- Да все хорошо, я заварю ему, Мил.