Я не сразу заметил, как глаза Вити, Бори и Вари уставились на меня, они явно были удивлены, что я такое выдал. Какая-то внутренняя гордость и безграничная радость заставили меня держаться с достоинством и не показывать ни улыбку, ни удивление. Хотя, держался я недолго, скоро все вылезло наружу.
- Уделал! – сказал Боря, показав мне большой палец.
Но Витя, как и всегда, не собирался сдаваться.
- А если какой-нибудь засранец съездит тебе по лицу… Тоже проявишь любовь и обнимешь его, назвав это справедливостью?
- А что, тебя бьют по щеке – подставь другую, очень по-христиански!
- По-христиански это будет до тех пор, пока ты один, а будет с тобой рядом девочка какая-нибудь, за которую после тебя возьмется этот твой «обнимательный» друг, посмотрим, что ты скажешь!
- Ну там уже другое дело…
- Еще бы!
- Но ты погоди, я тут не собираюсь любовь, о которой я говорю, делить на большую и меньшую… - я немного задумался. - На самом деле, такому засранцу я, конечно, отвечу тем же и, как обычный человек, там не будет ничего кроме злости и презрения, но… Если мы берем только эту конкретную ситуацию, то, мне кажется, ответить ему тем же и даже большим, то есть победить его в таком бою, что конечно может не получиться, это будет проявлением большой любви. Непонятно, наверное. Я вот что имею в виду, если человек поступает неправильно, а тут, думаю, все согласятся, что в нашем примере он ведет себя как настоящая сволочь, то моя любовь к нему будет заключаться в том, чтобы показать ему всю неправильность, выразимся так, его поступка. Да, как говорит быдло, объяснить на понятном ему языке, но тем не менее, если мне удастся его победить, то, как мне кажется, его мироощущение покажет, на чьей стороне была правда. Вот, пожалуй, и справедливость, и любовь в одном. Ну, а если я проиграю, то, как в случае с Варей, я хотя бы пытался, думал не о себе, а о девочке и этом засранце, в попытке показать ему истину, что тоже правильное и оправданное действие, то есть справедливость. Как мы вообще пришли к этому от огурцов?
- Звучит, конечно, красиво, но все брехня! Нет, я бы даже согласился, но кто из людей действительно будет всю эту любовь, как ты говоришь, ощущать, переживать? А если этого внутри тебя нет, и все превращается в обычную злость и презрение, а потом ты оправдываешь это любовью, то ничего это не стоит.
- Ну, тут спорить не стану, надо стремиться стать таким, чтоб это уже не было оправданием.
После философии, по нашей скромной традиции, всегда наступала пора игр. В этот раз мы решили сыграть в домино, Витя был мастер в этом деле, казалось, он мог просчитать все фишки на руках у своих оппонентов. Боря же, наоборот, ненавидел домино, но после нескольких советов от вечного чемпиона, он внезапно осознал какую-то истину, увлекшую его в мир игры с головой. Во все остальные вечера Боря предлагал играть исключительно в домино.
Голос из темноты
Сколько городов мы успели проехать – столько раз я успел удивиться: сам я был столичным молодым человеком, который привык к изобилию автомобилей, супермаркетов, торговых центров и ярких вывесок… Но каждый город на нашем пути приближал меня к каким-то внутренним корням, корням незатейливым, свободным, уютным. Каждый населенный пункт, что мы проезжали, граничил с определением деревни: так часто привычные панельные дома появлялись в симбиозе с маленькими деревянными, еще чаще вывески магазинов не подсвечивались неоновыми лучами, а встречали гостей потрескавшейся краской логотипов; машин было мало, дороги узкие и разбитые, светофоры встречались может дважды на весь город. Все вокруг веяло какой-то карликовостью, недостатком, маломерностью, но необъяснимым уютом.
Это создавало во мне двоякое ощущение: с одной стороны, чего-то непонятного, очень далекого, а с другой, манящего и притязающего на звание некой истины, естественности.
Особенно меня радовали местные жители, пусть их на улицах было совсем мало, но как красивы были девушки в своей неспешной прогулке и в своих наивных улыбках. Каким приятно удивленным взглядом встречали нас старики. И как доброжелательно, за редкими исключениями врожденного хамства, относились к нам с Витей в магазинах, названных почему-то исключительно женскими именами.