– Осуждаете? Я бы тоже осудила, да только вышло всё во как-то так, – я развела вокруг себя руками, – даже не спрашивайте, получилось так, ну, что мне делать, застрелиться?
– Было бы неплохо, – раздался в стороне голос вездесущей Нияси, но мать осадила её одним взглядом.
– Я не осуждаю, – приподняла мать ладонь, – мне как бы вообще плевать, что там между вами было, хотя, ситуация действительно вышла нехорошая. И, как оказалось, мы в этом косвенно виноваты. За глупость свою теперь вот и несем ответ. Хотя, представляешь, что было бы, если бы ты пришла в этот мир и не было огороженной нами зоны и сосланного сына.
– Меня бы просто сожрал кабан.
– Ну, вот видишь, нет худа без добра. Сейчас что делать будете?
– Жениться, – Нуар поправил растрепанные волосы. Я же закашлялась от неожиданности.
– Ну, для того чтоб жениться, надо сначала полностью оправиться от ран. Так что, сынок, хочешь ты того или нет, а сегодня же отправишься домой.
При этих ее словах его ладонь крепко сжала мою и я поняла, насколько ему неприятно. Сейчас Нуар выглядел ни как избитый боями и походами воин, а как нашкодивший мальчишка. Но идти против матери не посмел. Я же, кажется, посерела от злобы, от грусти, но его ладонь снова сжала мою.
– Оставьте нас! – голос его внезапно стал строгим, даже повелительным и женщины удивленно переглянулись между собой, но послушались.
Когда двери за ними захлопнулись, он крепко прижал меня к себе, даже несмотря на боль, которую испытывал от этих прикосновений.
– Не перечь им, иначе неизвестно, что сделают.
– Неужели твои родные способны даже убить меня?
– За то, что мы сделали с ее любимым сыном, моя мать может сделать что угодно. Тут даже Нияси не надо ничего нашептывать. Ноа действительно у мамы самый любимый из нас всех и мне уже донесли, что она настроена на войну с кем угодно, чтоб спасти его.
– То есть ты едешь по-сути, на расправу?
– Ну, физически трогать меня не дадут, а вот морально она меня сожрет, если раньше не сбегу во второй мир.
– Так зачем ты едешь?
– Тебе не понять. Я должен, по крайней мере сейчас. Пока я слаб, я зависим от них. Потом окрепну и уйду.
– Ты же сказал, что для этого нужно хорошо видеть потоки!
– Вот для этого мне сейчас нужна ты. Сложно просить, но поговори с Нияси.
– О чем?
– Убеди, что мне нужно будет смыться от матери, как можно быстрее. Она боится мать, но ради меня она может пойти против нее.
– Почему именно с ней, неужели нет никого другого, кто поможет?
– У нас с ней самая сильная ментальная связь, даже если я не смогу смотреть своими глазами, то смогу видеть ее.
– Ясно, а сам почему не поговоришь?
– Среди сестер видела прототип Ноа?
– Ага.
– Это наша с ним младшая Нала – главная шестерка матери, она будет следить.
– Семья у вас просто потрясающая.
– Какая есть. У тебя не лучше. Иди, поговори. Только аккуратно, чтоб Нала не заподозрила.
Я приподнялась, но тут же он снова прижал меня к себе, коротко целуя в губы.
– Я тебя люблю! Иди.
– Я тебя тоже люблю.
Проигрывая в голове максимально тупую песню (пусть мозг себе сломают, читая мои мысли), я вышла из комнаты и неспешно прошла сквозь толпу этих опасных самок.
– Ваш сын ждет, – чуть наигранно поклонилась его мамаше и прошла мимо.
И пошла прочь по коридору, будто случайно толкнув плечом Нияси, у которой глаза от возмущения, кажется, полезли на лоб.
– Прости, нога болит после ранения, – примирительно шепнула ей и и незаметно провела пальцем по ладони, указывая в сторону.
– Забей, – пробубнила фурия, щурясь. Кажется она поняла.
Я медленно хромала по коридору, изредка поглядывая в окна из которых лился холодный свет зимнего утра. И темный силуэт, бесшумно идущий сбоку, я также заметила в отражении. Я не испугалась, но и поворачиваться не стала. Понимала, она ждет. Вот это воспитание. Только что готова была вновь плюнуть в меня ядом и уже идет, готовая получать информацию.
– Ты ведь понимаешь, что мать хочет сделать с Нуаром за то, что он ее любимчика под топор подвел.
– Догадываюсь, – голос ее был тих, даже кроток и я мысленно улыбнулась.
– У нас к тебе просьба, большая.
– Ну?
– Помоги ему уйти.
Я скосила на нее глаза и на мгновенье заметила, как округлились ее огромные глаза. Кажется, его сестра даже затряслась. Неужели так сильно они боялись матери?