— Джанти, ты спишь?
— Нет, конечно.
— У меня все болит, боюсь пошевелиться.
— Даже так?
— Ну правда, Джанти! Какой-то кошмар, по мне как на катке ездили. Понять не могу, что случилось.
— Неужели?
— Джантифф, мне сегодня на тухту, а я сесть не могу, не то что встать. Ты за меня оттарабанишь? Будь человеком!
— И не подумаю.
— Ну Джанти, не надо так говорить! Сегодня особый случай, я даже подумать не могу о том, чтобы куда-то тащиться. Ну пожалуйста, Джанти, будь так добр!
— Доброты мне не занимать. Но тухтеть я за тебя не буду. Во-первых, ты никогда не отдаешь долги. Во-вторых, у меня самого сегодня тухта.
— О-о, дьявол! Придется подниматься, ничего не попишешь. Голова гудит, как колокол — что за жизнь! Эх, как-нибудь!
На протяжении следующих двух дней Кедида рано уходила и поздно возвращалась — Джантифф ее почти не видел. На третий день она осталась дома, но перспектива предстоящего матча «Эфталотов» с пользовавшимися высокой репутацией «Вергазскими хальдравами» приводила ее в панически раздраженное состояние. Когда Джантифф предложил ей порвать, пока не поздно, с «Эфталотами», Кедида уставилась на него с изумлением:
— Джанти, о чем ты говоришь? Нам осталось только побить «Хальдравов», и мы выйдем в полуфинал, потом в финал...
— А потом?
— Но мы же не проиграем! Джанти, неужели ты не видишь? Мне везет, я приношу удачу! Все так говорят. Чемпионам никто не страшен! Жрачки будет от пуза, и больше никогда никакой тухты — никогда!
— И это все? А другие места, другие миры ты увидеть не хочешь?
— А чего я там не видела? Вечно пресмыкаться перед плутократами да спину гнуть восемь дней в неделю, пока копыта не откинешь? На что она мне сдалась, такая жизнь? Тоска смертная!
— Не всегда и не везде. На многих планетах Скопления люди живут по-своему, и живут совсем неплохо.
— Предпочитаю эгализм. Когда все равны, каждому легче.
— Но на самом-то деле ты не хочешь никакого равноправия! Ты хочешь победить, возвыситься над другими, чтобы у тебя всегда было вдоволь дефицитной жрачки, чтобы тебе никогда не нужно было тухтеть. Это элитизм, а не эгализм!
— А вот и нет! Это потому, что я — Кедида, других таких нет! И потому что завтра мы победим! И нет в этом никакого элитизма, можешь говорить все, что хочешь.
Джантифф печально усмехнулся:
— Не пойму я вас, аррабинов.
— Это тебя никогда не поймешь! Ты не разбираешься в самых простых вещах. Вместо того, чтобы радоваться жизни, возишься день-деньской с идиотскими кистями и красками! Кстати: когда ты собираешься рисовать наш групповой портрет? Ты обещал.
— Не знаю. Не уверен, что вообще...
— Сегодня не получится, мы тренируемся. Завтра тоже, завтра игра. Послезавтра будем отдыхать после празднования победы. Так что с мазней придется подождать, не велика беда.
Джантифф вздохнул:
— Вот и хорошо, забудем об этом.
— Ага, забыть-то мы забудем, но ты мог бы сделать для нас что-нибудь получше — например, большой плакат на стену: «Слава «Эфталотам», чемпионам Аррабуса!» С обнаженными титанами, золотыми молниями и ярко-зелеными падающими звездами. Ну пожалуйста, Джанти! Нас что-нибудь в этом роде изрядно позабавит.
— Послушай, Кедида...
— Ты не хочешь мне подарить даже такую безделицу?
— Тогда принеси краски и бумагу. Я отказываюсь тратить пигменты на всякую чушь.
Кедида пискливо мяукнула, выражая предельное отвращение:
— Джантифф, это уже просто неприлично! Ты торгуешься, как лавочник, из-за каждой мелочи!
— Пигменты мне присылают заказной почтой с Зака.
— Ну и проваливай к себе на Зак, что ты ко мне пристал?
Джантифф счел недостойным для себя что-либо отвечать и вышел из квартиры.
В вестибюле на первом этаже его окликнула Скорлетта, излучавшая неубедительное дружелюбие:
— А, Джантифф! У тебя, небось, слюнки текут? К пикнику все готово.
Последовал лукавый взгляд искоса:
— Ты, конечно, не упустишь такой случай?
Джантиффу ее манера очень не понравилась:
— Разумеется, нет. Я заплатил за билет. Почему бы я стал выбрасывать деньги на ветер?
— Вот и хорошо. Отправимся послезавтра, рано утром.
Джантифф прикинул в уме:
— Послезавтра? Ничего не может быть лучше. Сколько нас будет?
— Ровно дюжина. Больше в аэромобиль не поместится.
— Мы полетим? Каким образом Эстебану удалось раздобыть воздушный транспорт?
— А, ты не знаешь Эстебана! Он умеет провернуть любое дело и выйти сухим из воды.
— Не сомневаюсь, — холодно отозвался Джантифф.
Скорлетта снова развеселилась — и снова от нее повеяло неподдельным притворством: