Так помаленьку час и прошел. За окном стало смеркаться, и Галька первая заявила матушке, что пора и честь знать. Расцеловалась с родительницей на прощание и пошла с Тараном к машине.
ДОРОЖНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Садясь за баранку, Юрка испытал некоторое облегчение. Вроде бы ничем его не траванули и бритвой горло не порезали. Хотя о том, что эта самая бритва у Гальки при себе, по-прежнему продолжал думать.
Поехали. Галька немного пошмыгала носом, скорее всего действительно растрогалась от встречи с мамашей. Таран даже решил комплимент сделать:
— Симпатичная у тебя мать. Добрая такая, ласковая. Ни за что не поверю, что ей десять лет сидеть пришлось. За что такую посадить могли? Ума не приложу!
— Отца моего топором зарубила, — вздохнула Галька. — Сонного. Мне тогда двенадцати еще не было.
— За что? — Тарана такая ситуация особо не удивила. У него дома, когда он с родителями жил, тоже несколько раз доходило до рукопашных, когда мать на отца с кухонным ножом лезла или папаша за топор хватался. Правда, это происходило уже в последние пару лет, когда Таран подрос и мог сыграть роль «миротворческих сил».
— Приревновала она его, — объяснила Галька. — Он у нас вообще-то добрый был и почти непьющий. Короче, не как у других. Ни мне от него не попадало, ни маме. И работал он хорошо, рублей триста получал, по тем временам это много было. А тут появилась одна зараза и закрутила его. В общем, он сказал, что на развод подать хочет. То ли влюбился сильно, то ли еще что… Они же тогда с матерью еще молодые были — чуть-чуть за тридцать. В общем, заявления он еще не подал, но жить ушел к той бабе. А мать две ночи поревела, а на третью хлебнула для храбрости, взяла топор и пошла туда к ним. В общем, и его, и ее. Вот ей за два трупа и вкатили десятку.
— Сурово… — заметил Юрка.
— Мужику бы могли бы и пятнадцать врезать, а то и вышку. Тем более что отца все знали, характеристики были такие, что хоть в ЦК выбирай. Она и сама переживала сильно. В тюрьме от тоски два раза удавиться пыталась — бабы выручали. Брат и сестры ни ее, ни меня знать не захотели. Сестры, правда, жили далеко, замуж повыходили. Но все равно, могли бы племянницу пожалеть. А вот хрен! Хоть бы одна вспомнила. Избу-то материну дядька Гришка быстренько прибрал, хотя у него была своя, новая, а вот меня в детдом спровадил. Мать из тюрьмы пришла через десять лет, а я, пока она сидела, сама на зону попала — первый раз села на два года по тогдашней 144-й, за кражу. Короче, на волю вышли почти одновременно. Ну, правда, Гришка этот нас испугался. Так что мать себе избу вернула. Но жилось ей туговато. С ней и сейчас мало кто здоровается — в деревне все помнят.
— Конечно, неприятно… — посочувствовал Юрка.
Ему, конечно, не очень верилось в эту сентиментальную историю. Хотя, вообще-то, очень располагало к себе то, что Галька не говорила плохо о своем отце. С другой стороны, что-то уж очень легко дочка простила матери убийство этого самого «хорошего» отца. Впрочем, ежели мать осталась у нее единственным родным человеком, который от нее, воровки, не отвернулся, то, наверное, могла бы и простить. Чужая душа потемки…
— Ты сам-то откуда? — спросила Галька, закуривая.
— Из города, — отозвался Юрка. — «Тайваньский» рынок знаешь?
— А как же! Бывала не раз…
— Вот там неподалеку проживаю.
Галька вдруг посерьезнела, присмотрелась и спросила:
— Что-то мне твоя личность знакомой кажется. Может, я тебя на этом рынке и видела?
— Может быть, — кивнул Таран, — хотя я на сам рынок не больно часто захаживал.
— Нет, — вдруг вспомнила Галька. — Я тебя не на рынке видела… Я тебя на квартире видела, летом. Мы бухали там, а ты всех разогнал пинками. Человек пять мужиков взрослых отоварил. Точно!
Теперь и Таран припомнил. Был такой случай прошлым летом, когда он пришел домой, а там целая компания алкашей собралась у его родителей. А когда Юрка решил зайти в свою комнату, чтоб запереться и магнитофон послушать, то обнаружил, что дверь на задвижку заперта. Таран дверь вышиб и обнаружил, что у него на кровати лежит толстая голая баба в обнимку с мохнатым мужиком. Да, эта самая баба была Галька. Которая своей тушью размазанной всю наволочку уделала. Вот тут-то Юрка совсем озверел и начал всех алкашей метелить…
Странно, но после того, как выяснилось, что эта самая Галька была той жирной лахудрой, которая на пару с хахалем Таранову кровать опоганила, Юрка не испытал к ней отвращения. Наоборот, у него эта картинка всплывала в каком-то совсем ином свете. И то, что он Гальку уже видал в голом виде, вдруг стало казаться занятным…