Выбрать главу

Пролог

Из неоплаченных долгов,

Беззвучных слов, бесполых мыслей,

Из в никуда бегущих снов,

О том что я посланник смысла;

Я создаду свой мир с нуля,

Пусть тени за спиною тонут;

Я должен сам идти туда,

Где тьма со светом вечно спорят.

Я по тропе разбитых грёз,

Иду, увеча свои стопы;

Я по тропе замерших слёз,

Бреду к туманному истоку.

Кто сокрыт под этой маской?

Я, иль змей, что жрёт свой хвост?

Кто в финале этой сказки?

Прост и сложен сей вопрос.

Путь лежит к руинам Дамаска,

Я несу хаос и бурю внутри;

Пусть начнётся эта страшная сказка,

Ну что, готов со мною пойти?

Пролог

Я замираю… Меня обволакивает туман… Погружаюсь всё глубже и глубже, барьер за барьером. Предо мной великое множество хаотичных прозрачных нитей, которые зовутся воспоминаниями. Мне предстоит просмотреть и прочувствовать каждое из них, прожить каждое воспоминание заново. Я намерен упорядочить моё хранилище памяти, чтобы подвести итог моего существования. Это моя конечная цель, моё логическое завершение.

По неумению спешу предупредить читателя, что погрузившись и слившись с воспоминаниями детства и юности, я могу подать события в несколько искажённом меланхолично-драматичном виде. Прошу не относиться к этому строго и не конфузиться, ведь в юношестве я имел совершенно другой образ мыслей и мироощущение. Сейчас же я пребываю в иных мыслях, но тогда я был именно тем, на кого сейчас гляжу с невыразимым сожалением. Некоторые воспоминания возможно могут выдать мою частичную необразованность, невежество и безграничную наивность, но это не столь важно, ведь все они искренни. Я попытаюсь облечь мои мысли в более гладкую и корректную форму, несмотря на призму чувственности юности. На ваших глазах, я постараюсь собрать этот витраж воспоминаний.

Детство… Я возвращаюсь к тебе… Светло, как светло…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава I – Сранный сон и рыжий кот

Эпиграф

Империя жизни в огне,

Истина жаждет родиться во зле;

Осмыслить хаос я попытаюсь,

Созидать в разрушении я постараюсь.

Я надену на себя железную маску,

Я смою с уст багровую краску;

По тропе из мечей я отправлюсь,

К забытым руинам Дамаска.

Меня зовут… Нет. Не хочу начинать свою историю банальностью. Если сейчас уважаемый читатель прочтёт моё имя, он его совершенно не поймёт. И его реакция (недоумение, злоба, улыбка или растерянность) помешает моему замыслу. Ведь для того, чтобы понимать моё имя, вы должны знать Кто я, и Что я. Ведь моё Имя, связанно с каждым, кто прочтёт мою историю. И если вы не готовы идти за мной до конца, то сейчас самый подходящий момент, чтобы бросить читать мою рукопись. Ведь назад дороги не будет. Не говорите потом, что я вас не предупреждал. Я не писатель и не политик, я не заманиваю вас бахвальством и красноречием в западню. Помните, мысль подобна вирусу, однажды поселившись в нашем мозгу, от неё не будет покоя. Я не гарантирую комфорта вашей совести и мира вашей душе. Я лишь правдиво раскрываю пред вами свою историю, которая связанна с каждым из вас.

В то время, когда начинается мой рассказ, у меня были родители. Считаю нужным о них рассказать. Мать у меня политик, однако не спешите пугаться, в этом нет ничего страшного. По крайней мере в её случае. Она представляет собой коренастую брюнетку среднего роста. У неё овальное лицо, курносый нос и добрые карие глаза. Она довольно симпатична. Однако всё её существо бурлило и кипело чрезмерной энергией, которая проявлялась от бытовых мелочей до поведения в обществе, и мешала ей по жизни. Посуда, которую она мыла с чрезвычайной быстротой и усердием, время от времени совершала побег из её трудолюбивых рук, и разбивалась об пол. Кухонные ножи, не выдерживая её напористой манеры нарезания овощей и фруктов, чертовски быстро тупились. Бытовая техника стонала под её энергичными руками, и почему-то ломалась чаще чем в других семьях. По этой причине отец никогда не покупал ей автомобиль, и всегда возил её сам. На школьные собрания, она приходила первой. Во время обсуждений моей успеваемости с учителями, мать общалась привычной атакующей манерой политического деятеля, от чего учителя виновато опускали глаза, словно их вычитывали как школьников, за парту расписанную матерными словами.