Время обучения прошло быстро. Время уединения и размышлений. Как часто потом я вспоминал эти несколько лет, приступив к работе мусорщика. Эти двадцать восемь месяцев послужили глубоким вздохом, пред погружением в бездну.
Однажды я как обычно пришёл на тренировку к мастеру, но закончилась она крайне неожиданно. В подвале филиппинца, который служил спортзалом, не горел свет. Однако я знал, что мастер Ко находиться здесь, я видел его в темноте, я слышал размеренный стук его сердца, я чуял его запах. Он стоял у северной стены, сложив ладони на груди в молитвенном жесте, глаза его были закрыты. Он услышал, как я спускался по лестнице. Но почему же он молчал? Я ожидал несколько минут в тишине, наблюдая за ним. Наконец он пару раз шагнул в мою сторону, сделал небольшой поклон и проговорил: “Находясь на свету, нельзя ничего увидеть в темноте. Пребывая же во тьме, увидишь всё, что находиться на свету”.
Я всё понял, и едва успел достать нож, дабы блокировать его стремительную атаку мне в корпус. Между нами завязался бой. Бой учителя с учеником. Бой, в котором кто-то из нас, должен был умереть. Парируя атаки и обмениваясь выпадами острых лезвий, мы провели несколько минут приноравливаясь друг к другу. Сейчас я в полной мере осознал в чём состоял секрет его техники, филиппинец совершенно не полагался на свой единственный глаз, во время боя он ориентировался в пространстве доверяя слуху и осязанию, не открывая глаза. Пожалуй, свет даже отвлекал его, и, во время тренировок, он включал его только для меня. Судя поэтому, он не знал о моей внутренней природе, что сейчас давало мне преимущество, так как я отлично видел в темноте. Проведя ещё десять минут боя, и оставив на теле друг друга несколько крупных порезов, я понял, что не смогу победить его. Я могу только обороняться. Я ещё недостаточно быстр, чтобы превзойти моего учителя. Единственный туз в рукаве, это физические особенности моего тела. Я не умер от пулевых ран, надеюсь не умру и от ножа мастера Ко.
Я совершил атаку, филиппинец блокировал её и контратаковал. Я раскрылся, и он всадил мне в грудь нож. Лезвие вошло в моё тело, пробив грудную клетку. Я пошатнулся, и чтобы не упасть, схватил его за руку. В этот момент он открыл глаза, и наши взгляды встретились. Лишь сейчас он понял, что я могу видеть в темноте, что он меня недооценил. Но тут я замахнулся ножом и ударил его в живот. Широкое лезвие вошло по самую рукоять. Мастер Ко вздрогнул, но я не отпустил его руку. Не вынимая ножа из его плоти, я стал прокручивать изогнутое лезвие. Это продолжалась с полминуты. После чего силы изменили моему противнику, его тело стало обмякать. Я вытянул нож и отпустил его руку, он упал на пол. Попятившись назад, я попытался обо что-то схватиться. Но ничего не попадалось под руку, и я повалился на спину. Дрожащими руками, я рывком вытянул нож из своей груди, едва не вскрикнув от боли. В нескольких шагах от меня молча умирал филиппинец. Он не издал ни одного звука, не проронил ни единого слова. Его кровь стремительно бежала из тела наружу, унося жизнь в небытие. Скоро она покрыла собой весь пол в радиусе нескольких метров, и Ко Джун Вей умер.
С большими усилиями я дополз до стены и, облокотившись об неё, просидел так до полуночи. Наконец я смог подняться. Спрятав в чехол свой нож, и забрав с собой нож мастера Ко, я отправился домой. Так закончилось моё обучение.
Глава XVIII – Одинокая тропа. Сны ведьмы.
Примерно за два месяца до окончания обучения, в моей жизни произошёл интересный случай. О нём и предстоит рассказать мне в этой главе. Анализируя цепь событий, которые привели меня на тропу мусорщика, я неоднократно вспоминал цыганку из Бухареста, и её странные предсказания, касающиеся меня и Валерии.
Однажды в четверг, мне нужно было как можно скорее попасть на тренировку к мастеру Ко. Я опаздывал, что случалось со мной крайне редко, так как я всегда ходил пешком. Мне приходилось преодолевать около трёх миль к его дому, поэтому я всегда рассчитывал своё время крайне тщательно. Филиппинец считал, что одна из добродетелей настоящего мужчины, это пунктуальность. И я старался следовать этому принципу. Но не в этот раз. Запрыгнув в первое попавшиеся такси, которое мне удалось поймать, и протянув водителю деньги, я сразу же узнал в нём курчавого цыгана с гнилыми зубами и большой выпуклой родинкой на носу, который меня когда-то подвозил.