- Зачем вы себя подожгли? – Тут же спросил я.
- Хе-хе-хе… - вновь заскрипела бабка, - ты помнишь, что я тебе тогда сказала?
Я напряг серое вещество, воспроизводя в памяти визит двухлетней давности в магазин цыганки, и затем тихо проговорил:
- Великих и страшных деяний.
- Да, именно. ВЕЛИКИХ и СТРАШНЫХ деяний. – Расставляя слова повторила старуха. – Тогда я почувствовала образы этих деяний. И они… они поразили моё воображение. Образы той девочки так же были необычны, но они не такие… быть может они для меня до конца не раскрылись… в них я почувствовала лишь смерть. Но то, что я почувствовала от тебя, меня поразило. Никогда за свою семидесяти трёхлетнюю жизнь я не видела ничего, чтобы могло меня поразить. Люди так похожи друг на друга. Все как один они приходили ко мне и спрашивали: когда найдут работу, когда откроют свой бизнес, когда женятся, когда заведут детей, когда умрут и т.д. Скучно, избито, предсказуемо…. Но то, что я увидела в твоём будущем, было невообразимо, немыслимо, несоразмерно со мною. Я… не должна была это увидеть… Хе-хе-хе… За все пятьдесят семь лет, сколько был со мной мой дар, он всегда работал одинаково. Он всегда раскрывал мне лишь то, что я смогла бы понять. Но только не ЭТО… понимаешь?! – нервно вскрикнула цыганка.
- Не совсем, честно говоря. – Ответил, конфузясь я.
- Не понимаешь? – удивлённо переспросила она, - Тем же хуже для тебя. Ведь тебе всё равно предстоит увидеть эту… мерзость, что является ко мне во снах. Вот почему я подожгла себя, всё из-за этих треклятых видений! После того как ты и та девчонка ушли, у меня жутко разболелась голова. Я закрыла магазин, поднялась на верхний этаж и ненадолго прилегла на кровать. И тут я впервые ясно увидела то, что до этого ощущала как образы. Это видение… этот сон был… был чудовищен… я не могу подобрать подходящее слово, чтобы выразить мои ощущения после него. Набрав и проглотив полный рот гноя, было бы не так мерзко, как то, что я увидела. Я проснулась в диком ужасе сама не своя, к своему стыду, обнаружив что обмочилась. А ведь несмотря на то, что мне было семьдесят три года, я не нуждалась в сиделке и всегда могла сама о себе позаботиться. Я хочу, чтобы ты знал все подробности, ведь перед кем, а перед тобой-то мне нечего стыдиться… хе-хе-хе… - Старуха утёрла рукой слюну и продолжила.
- Весь день я ходила сама не своя, пытаясь забыть увиденное, ощущая ужас увиденного на губах, как будто меня заставили съесть кусок гнилого мяса. Но когда я вечером уснула, видения явились вновь. Я не могла проснуться, не могла противиться им. Проснувшись, я долго была не способна понять, где нахожусь. Весь день я грезила наяву увиденным, видения словно поджидали меня за каждым углом, за каждой дверью, за каждой шторой. Вечером я горячо молилась господу, валялась на коленях и плакала, дабы он снял с меня это наказание. Я уснула с надеждой в сердце, но ночью я снова увидела это. На следующее утро я решила, что мне, во что бы то ни стало, нужно избавиться от этих невыносимых видений. Я расплескала всю наливку по магазину и подожгла. Она у меня крепкая, на чистом спирту, сама делала, градусов шестьдесят, хорошо загорелась. Жаль проклятый Милош сразу спохватился и вызвал пожарных. Мне нужно было сгореть там, но богу было угодно мучить меня дальше. Видения? – криво улыбнулась уродливая цыганка, отвечая на мой немой вопрос.
– Видения никуда не делись. Наоборот, они стали более вязкими, более отчётливыми. Они приходят каждую ночь. А я беспомощная, жалкая и ослеплённая, уже с жадным отвращением, смотрю на это, не в силах отвести глаз, не в силах вымолвить и слова. Они приходят, и каждую ночь, словно в первый раз, сотрясают до основания моё нутро, выворачивают меня на изнанку. Целых два года я ждала этого момента! Момента, когда я смогу показать тебе то, что я вижу каждую ночь! – Возвысив голос, старуха крепко схватила меня за руку, а затем прошептала, - Закрой глаза.
Я сделал так как она сказала. В тишине прошло около минуты, и тут из темноты нечто стало выплывать. Приобретая формы и цвета, пред глазами наконец возникла отчётливая картина. Я лицезрел руины, невероятные грандиозные руины в центре некоего мегаполиса. Небоскрёбы были повалены словно картонные коробки, пласты асфальта вывернуты, обнажив канализационные бурлящие внутренности, автомобили разбиты и смяты под завалами домов, столбов и стекла. Казалось словно чудовищной силы землетрясение, в двенадцать балов по шкале Рихтера, обрушилось всей своей мощью на несчастный город. Удивительно, однако людей, зажатых в машинах или погребённых под завалами и осколками не было. Вместо этого, осмотревшись вокруг, можно было заметить сваленные в громоздкие кучи серо-бурые ошмётки, в которых отдалённо могли угадываться части человеческих тел. Как будто кто-то сожрал большую часть тел, а объедки скинул на одну кучу, оставив их гнить на воздухе. Я отчётливо слышал приторно-сладковатый аромат недавно начавшего подгнивать мяса, запах экскрементов, оставшихся в недогрызенных кишках, запах мускуса, исходящий от разорванных половых органов. Всё это сплеталось в дурманящий смрад, от которого начинала кружиться голова. Стояла свинцовая тяжесть духоты перед дождём, небо затянули густые тёмные тучи. То и дело раздавались, совсем рядом и где-то вдалеке, оглушительные раскаты грома, и блестели спицы молний.