Это были первые ферги, первые люди, которых я убил. Хладнокровие, с каким я это сделал, внушило мне уверенность, в правильности выбранного мною пути. Угрызений совести я совершенно не испытывал. Я должен был так поступить, ведь я не смогу забыть то, что показала мне эта чёртова ведьма.
Глава XIX – Одинокая тропа. Михаэла.
Решив для себя, во что бы то ни стало, быть честным пред самим собой и пред читателем, я должен рассказать ещё один эпизод из своей жизни, предшествующий основным событиям, которые я собираюсь раскрыть в этом томе. Это случилось со мной осенью четвертого года моей жизни как луннорождённого.
Как вы уже поняли, работа мусорщика состояла в устранении индивидов старшей и младшей крови, существование которых, по каким бы то ни было причинам, не угодно ордену сортировщиков. Раз в два-три месяца я переезжал в другой город или в другую ближайшую страну, где требовались мои умения по зачистке мусора. Досье целей Агмус всегда присылал по электронной почте. Магистр стал выделять мне несколько больше средств, однако я тратил их исключительно на снаряжение, необходимое мне для более качественной работы. Жил я в обшарпанных старых квартирках с минимум удобств, к таким условиям я привык за время моего обучения, и теперь находил в подобной неприглядной простоте специфическое удовольствие. В каждом городе, первым делом я искал, на складских окраинах и в глухих немноголюдных районах, подвальное помещение, которое мог арендовать для будущих дней полной луны, а уж потом искал себе жильё.
Переезд из Брашова был для меня слегка меланхоличен. Как ни крути, а в этом городе я прожил два с лишним года, и в какой мере привык к его улочкам и паркам, даже потрёпанную квартирку жалко было оставлять. Мне нравилось ходить по книжным ярмаркам, где меня уже узнавали, где я с несколькими продавцами мог перекинуться словцом. Жалко было оставлять книги, которые я в таком количестве успел скупить. Однако я не мог взять их с собой. Я продал их все одному из знакомых торгашей на рынке за сто долларов. С собой я взял только две книги: “Бесы” Достоевского и “Так говорил Заратустра” Ницше.
Из Брашова я отправился в Яссы, там для меня предназначалось шесть целей. Далее были Сибиу, Сигишоара и Констанца. После Румынии я поехал в Венгрию, где меня ждали цели в Будапеште, Эгере и Эстергоме, затем была Австрия и её города Инсбрук, Линц и Айзенштадт, за ней Чехия – Прага, Оломоуц, Острава, Тельч, и наконец Польша, с целями в Кракове, Люблине и Гданське. Пребывая в других странах, я старался понемногу учить их языки, хотя в основном изъяснялся на английском. Феномен знания румынского языка, который возник из моего подсознания, по-прежнему оставался для меня загадкой. Повторить подобный трюк с другими языками мне не удавалось. Как я не концентрировался на изучении венгерского, немецкого, чешского и польского языков, в идеале я знал только русский и румынский, ну и довольно хорошо изъяснялся на английском языке, не лишённом подозрительного иностранного акцента.
Говоря, что я буду честным, я хочу раскрыть пред читателем всю подноготную своих ощущений, не щадя себя, и не пытаясь придать благородного оттенка тёмным углам своей души. Даже если после этого вы бросите читать мою рукопись, я всё равно, обязан подать этот случай моей жизни честно и бесстрастно, в мельчайших подробностях и тончайших деталях, передать вам, то ощущение болезненного удовольствия, смешанного со сладостью и гнилью. Я не намерен вдаваться в восторженное бахвальство низости или в фундаменталистское самобичевание, я лишь хочу, чтобы на какое-то мгновение, передав вам правдиво своё воспоминание, мне стало легче. То, что я вам показал до этого, возможно иногда имело гротескный характер. Однако этот эпизод занимает особую нишу в моём хранилище памяти. Он относиться к тому, о чём я не могу и не хочу вспоминать. А если и вспоминаю, то жуткая, и в то же время сладкая дрожь, охватывают меня с головы до пят. Я знаю, что никогда не прощу себя, и знаю, что никогда не приму то, о чём сейчас поведаю вам.
Я хорошо помню, что в этот период моей жизни, я наиболее остро ощущал одиночество. Перекинуться словцом с хозяином, у которого снимал квартиру, или с продавцом, у которого покупал кровь, было для меня настоящим событием. Я знал, что чужой для общества людей, и не стремился ни с кем сближаться. Так же я понимал, что моё занятие по устранению мусора, не принесёт мне хорошей репутации в обществе декаров. И, как мне довелось узнать позже, таких как я, презирают и сторонятся. Поэтому, время от времени встречая на улице представителей старшей крови, я не пытался с ними познакомиться. В письмах, Агмус доходчиво мне объяснил, что мусорщиков игнорируют и избегают в обществе, так как их потенциальной целью может быть каждый декар, вне зависимости от касты и положения в структуре.