Священник в полном изумлении уставился на старика.
Я тоже застыл, не зная, что ответить.
Урсула промолчала. Затем поцеловала меня в щеку.
– Давай оставим их теперь в покое, – шепнула она. – Санта-Маддаланы больше не существует. Пошли отсюда.
Я обвел взглядом потемневшую комнату гостиницы, посмотрел на старые бочки. Терзаемый чувством недоумения, потрясенный печалью, разглядывал я вещи, к которым прикасались и которыми пользовались человеческие создания. Я смотрел на натруженные руки священника, сложенные перед ним на столе, на волоски, покрывавшие тыльную сторону ладоней, на толстые губы и большие опечаленные глаза, в которых стояли слезы.
– Примете ли вы от меня такое признание? – прошептал я. – Такое тайное, об ангелах? О том, что я видел их! И вы сами, вы видите, кто я такой, и знаете, следовательно, что я знаю то, о чем говорю. Я видел их крылья, я видел их нимбы, я видел их белые лица, и я видел меч Мастемы, самого могущественного, и это они помогли мне разгромить замок и обратить в прах всех этих демонов, за исключением одного, этого дитя-невесты. Отныне она стала моей.
– Дитя-невеста… – прошептала Урсула. Эти слова принесли ей радость. Она взглянула на меня мечтательно и с закрытым ртом пропела нежную старинную мелодию, припев песни из времени ее смертной жизни.
Она торопливо прошептала, сжав мою руку:
– Уйдем отсюда, Витторио, оставь этих людей в покое и следуй за мной – я расскажу тебе, как действительно была когда-то девочкой-невестой. – Она взглянула на священника, вдохновившись давними воспоминаниями. – Я и вправду была невестой. Они пришли в замок моего отца и купили меня как невесту. Они говорили, что я должна быть девственницей, и с ними вместе явились повивальные бабки и принесли с собой чашу с теплой водой. Они осмотрели меня и сказали, что я девственна, и только после этого Флориан забрал меня. Я стала его невестой.
Священник пристально смотрел на нее, как если бы не мог сдвинуться с места. А старик продолжал заниматься своими картами, время от времени бросая на Урсулу заинтересованный взгляд.
– Можете ли вы представить мой ужас? – спросила, обращаясь к ним, Урсула. Она взглянула на меня, откидывая волосы на спину. Они снова падали мягкими волнами, вызволенные из кос, в которые она заплетала их ранее. – Можете вообразить, что я почувствовала, сев в карету, когда увидела, кто стал моим женихом, увидела эту бледную тварь, мертвеца, какими теперь стали и мы сами?
Священник ничего не ответил. Его глаза медленно наполнялись слезами. Слезами!
Они, эти слезы, представлялись мне прелестными, ибо имели отношение к человеческой жизни – бескровные, прозрачные, они казались таким великолепным украшением на его старом, умиротворенном лице с обвисшей кожей и мясистыми губами.
– А потом меня отвезли в эту разрушенную церковь, – продолжала Урсула, – в развалины, кишащие червяками, затканные паутиной, и там, перед оскверненным алтарем, меня раздели донага и уложили, и он овладел мною и объявил своей невестой.
Она отпустила мою руку и сделала жест, будто обнимала весь мир.
– Ох, у меня была фата, великолепная длинная фата, и платье из тончайшего шелка с цветочными узорами, и все это он разорвал на мне и овладел мной, сначала пустив в ход свой безжизненный, лишенный семени, но твердый как камень член, а потом свои острые, как клыки, зубы, похожие на мои теперешние. Ох, такая жуткая свадьба, и мой отец сам обрек меня на такую участь.
Слезы струились ручьями по щекам священника.
Я внимательно смотрел на нее, потрясенный печалью и яростью – яростью против дьявола, которого уже уничтожил. Я надеялся, что она сможет проникнуть сквозь тлеющие угли ада и схватить его пальцами, горящими, как раскаленные щипцы.
Я не сказал ни слова.
Она выгнула бровь и склонила головку.
– Он устал от меня, – сказала она. – Но никогда не переставал меня любить. Он был новичком во Дворе Рубинового Грааля – молодой князь, стремящийся на каждом повороте судьбы приумножить свое могущество и насыщать жизнь любовными приключениями! А позже, когда я умоляла его сохранить жизнь Витторио, он не смог отказать мне, вспомнив о клятвах, которыми так давно мы с ним обменялись на том алтарном камне. После того как он разрешил Витторио нас покинуть, после того как он поверг его в полное уныние во Флоренции, уверившись в том, что Витторио обречен на безумие и гибель, Флориан снова стал исполнять для меня свои песни, песни для невесты. Он пел старинные баллады, как будто можно было снова воспламенить нашу любовь.
Я прикрыл лицо правой рукой. Для меня была невыносима мысль, что мы рыдаем кровавыми слезами. Я не мог воочию представить себе рассказанную ею любовную историю, удивительно впечатляющую, будто нарисованную кистью Фра Филиппо.
Заговорил священник.
– Вы все еще дети, – сказал он. Губа у него дрожала. – Просто дети.
– Да, – отозвалась она своим изысканным тоном, убежденно и легкой улыбкой выражая согласие. Она сжала мою левую руку в своих и растирала ее с усердием и лаской. – Вечные дети. Но он был всего лишь молодой человек, Флориан, он и сам был всего лишь юношей.
– Я видел его однажды, – произнес священник охрипшим от рыданий, но спокойным голосом. – Всего один раз.
– И вы поняли? – спросил я.
– Я знал, что сам я беспомощен, а вера моя безнадежна и что я скован путами, которые не могу ни ослабить, ни порвать.
– Теперь пойдем, Витторио, не вынуждай его плакать, – сказала Урсула. – Ну пойдем же, Витторио. Пошли отсюда. Кровь нам сегодня уже не понадобится, и мы не можем позволить себе причинить им вред, не можем даже…
– Нет, любовь моя, никогда, – согласился я. – Но примите от меня, пожалуйста, в дар, отец, единственную чистую вещь, которую я могу дать, – мое свидетельство о том, что я видел ангелов и что они поддержали меня в момент слабости.
– А ты не откажись принять от меня отпущение грехов, Витторио, – отозвался он. Голос его окреп, и мне показалось, что он расправил плечи. – Витторио и Урсула, примите от меня отпущение грехов.
– Нет, отец, – сказал я. – Мы не можем принять его. Мы не хотим его.
– Но почему же?
– Потому, отец, – с доброй улыбкой ответила Урсула, – что собираемся согрешить снова, и как можно скорее.
Глава 14. Мутное видение сквозь стекло
Она не лгала.
Мы добрались в ту ночь до замка моего отца. Нам не составило никакого труда совершить такое путешествие, но оно оказалось бы трудной задачей для смертного, и ни слова не донеслось до заброшенной фермы о том, что угроза нападения ночных демонов, этих вампиров Флориана, уже миновала. И в самом деле, скорее всего, мои владения все еще оставались безлюдными, ибо горожанам, бежавшим из Санта-Маддаланы, прошедшим через горы и спустившимся в долину, рассказывали ужасающие истории.
Однако довольно скоро я выяснил, что огромный замок моего семейства был заселен новыми постояльцами. В нем прилежно трудилось целое полчище военных и чиновников.
Переправляясь тайно, после полуночи, через высокую крепостную стену, мы увидели, что все мои покойные родственники надлежащим образом похоронены или уложены в приличествующие им каменные гробы под церковью, а все огромные богатства нашей семьи, вся роскошная утварь из дома исчезла. Лишь несколько подвод из тех, которые должны были уже передвигаться к югу, оставались в крепости.
Горстка постояльцев, спавших в помещениях дворецкого при моем отце, оказались счетоводами из банка Медичи, и, осторожно, на цыпочках, прокравшись в одну из комнат, в неясном свете звездной ночи, я рассмотрел несколько документов, оставленных ими для просушки.
Все наследие Витторио ди Раниари было собрано и занесено в списки, после чего вывезено во Флоренцию для надежного хранения у Козимо до того времени, пока Витторио ди Раниари не исполнится двадцать четыре года и он в связи с этим обстоятельством сможет возложить на себя ответственность за свои действия, как подобает мужчине.