А спорить хотелось невероятно.
Медицина была единственной сферой, в которой было разрешено прямое применение магии. Во всех других сферах ее использование строго регламентировалось. По большому счету, разрешена она была только в производстве, где мало того, что оказывала влияние на механизмы, а не на людей, так еще и "маг" было всего лишь должностью, на которую с достаточной сноровкой легко претендовал любой опытный инженер.
Медицинский корпус был единственным местом, где могли научить колдовать напрямую, используя свою силу, а не механизмы. Что делало корпус едва ли не элитным местом. Так что, выгнав большую часть студентов, Анна все равно пришлось поделить их на группы.
Гаврош ушел в числе первых.
Но имя преподавателя запомнил на всю жизнь.
***
Они все находились под одной крышей. Но размер Академии и общая загруженность студентов приводила к тому, что видеться с членами любого другого корпуса можно было только на переменах. А учитывая, что разбивка имела еще и гендерную характеристику, - студенты стекались в общий зал особенно охотно. Кто-то с любовным интересом, кто-то к друзьям и знакомым, с которыми разбросало по разным отделениям.
Но бывали и исключения.
Гаврош так и остался стоять у входа в зал, только чуть сдвинувшись в сторону, чтобы не мешать тем, кто еще прибывал. Студенты, часть преподавательского состава… Они распределялись по помещению, делились на группы, обсуждая что-то вполголоса друг с другом. У радио, пока еще играющего очень тихо, сидела девушка. На нее иногда оборачивались подруги, гладили по плечу или спрашивали что-то, на что она отвечала только короткими кивками. В остальном она оставалась почти неподвижной, только по щекам тихо струились слезы. Намокший белый воротник рубашки лип к коже. Временами она потирала шею, но это не слишком помогало. В покрасневших глазах читалась пустота.
- Натан, - Гаврош окликнул друга, который совсем недавно обосновался рядом с ним, подперев спиной стену. Невысокий, даже скорее щуплый, парень листал конспект и отчаянно хмурился, пытаясь что-то понять. Он завалил последний модуль и уже не первый день пытался вникнуть в предмет, который ему откровенно не давался. Но из-за его рвения конспект уже выглядел по меньшей мере плачевно.
- Что с Бьянкой? – спросил Гаврош, чуть склоняясь к парню. Тот вскинул голову, посмотрел сначала на собеседника, потом на девушку. И, пожав плечами, снова уронил взгляд в конспект.
- Ее родителей забрали.
Натан произнес это спокойно, коротко, как совсем неинтересный и никому не нужный факт. А вот Гаврош от этого известия чуть вздрогнул, резко повернув голову к другу. Несколько мгновений он неотрывно смотрел на Натана.
- За…
- Предательство Астерлии. Шпионская деятельность, - неспешно проговорил Натан. Он не поднимал головы от конспекта, но уже водил взглядом по строчкам скорее механически, не улавливая то, что пытался запомнить, - Плюс сопротивление аресту, - добавил он.
Гаврош медленно выдохнул.
- Они же пекари… - он едва не сорвался на свистящий шепот.
Теперь становилось понятно, почему Бьянка сидит у радио одна. Почему большинство ее подруг ограничиваются только обеспокоенными взглядами, не решаясь подойти. Слишком серьезное обвинение. Подобные вещи пятнают репутацию сразу всему роду, едва ли не до пятого колена. По крайней мере, именно столько поколений проверяют, прежде чем даже рассмотреть кандидатуру в Сенат. А в попытках очернить чье-то имя могли прошерстить и до седьмого, а то и десятого, и таки отыскать хотя бы кого-то, кто имел неосторожность "предать государство". Тем более, что в последние годы это обвинение выдвигали с легкостью, едва ли не за любой неугодный правительству поступок. И трактовали на разный лад.
Гаврош с усилием сдержал усмешку.
Интересно, что же такое рассмотрели в работе маленькой пекарни на пересечении набережной и улицы Герцова? Матушка Бьянки снова, не смотря на предупреждение, пекла кексы зеленые с золотом? В цветах Свободной Астерлии, от которой с каждым годом оставалось все меньше.
- Гаврош, мы не можем больше…
- Не сейчас, Натан, - жестко оборвал друга Гаврош.
Ровно так же было понятно и нетерпение Бьянки, ее воспаленный взгляд, который она временами бросала на радио. Многие ставили на генерала Фарона, который имел все шансы не просто занять свое место в Сенате, но возглавить его. И принести те перемены, которых так ждали. Начать хотя бы с чего простого… с того, что апелляция к аресту пары престарелых пекарей все-таки будет рассмотрена.
– И не здесь, - добавил Гаврош тихо.