- Вы учили нас гуманизму… - Гаврош чуть поежился.
- Да, - не давая закончить, ответила Анна. Она скрипнула молнией куртки, стянула ее с плеч, - И я бы все отдала… - женщина опустила взгляд на собственные руки. Правое предплечье было расчерчено татуировкой. Слухи об этом ходили всегда, и Гаврош ни секунду не сомневался в том, что Анна была одной из тех, кто застал последнюю войну. Ту, после которой ввели запрет на использование магии в военном деле.
Анна хмыкнула.
- Чтобы вам не пришлось учиться на практике, - женщина протянула Гаврошу куртку. И, прежде, чем он успел отказаться, как-то строго проговорила:
- Насморк тебе, дорогой мой, лечить никто не будет.
Рассвета они не дождались самую малость. Всего несколько часов и посеревшее небо залилось бы кровавым потоком на востоке. Зарево в это время года всегда было ярким, полыхающим, словно безудержный огонь. Своеобразный дар за бессонную ночь, когда к утру жжет глаза и все тело ломит, и меньше всего верится в то, что все это того стоило.
Но в этот раз отсветы пламени, залившие серое небо, отозвались тянущей тревогой где-то в груди.
- Началось, - Натан произнес одно слово, совсем тихо. Но оно упало тяжелым камнем в глухую тишину, объявшую баррикаду многие часы назад. Гаврош окинул взглядом друзей. Они все, пока незаметно, осторожно, словно боясь разбить сковавшую их оскому слишком резким движением, начинали шевелится. Кто-то поднялся, повел плечами, разминая затекшее тело. Кто-то проверил оружие, прежде чем подняться к студенту, занявшему пост смотрящего на верхнем этаже дома.
Улочка все еще хранила в своих тенях ночную темноту. Тяжелые каменные стены домов стояли нетронутые, лишь местами перемазанные кровью и грязью. Когда-то здесь был выход из катакомб, тянущихся едва ли не подо всем городом и выходящими за его границами. Но потребность в них отпала и выходы замуровали, прочно заложили камнями.
Порой перемены проходят незаметно, медленно… что-то отмирает, что-то приходит на смену.
А порой их нужно делать самим.
Как бы не подготавливались повстанцы к нападению, первый выстрел все равно грянул внезапно. Замерший рядом с Гаврошем парень коротко вздрогнул и, скрывая объявший его страх, крепче сжал в руках ружье.
А в следующий миг весь мир заполнился грохотом. Всего доля мгновения на то, чтобы весь мир вокруг вдруг изменился. И обратился из тяжелого, холодного затишья, в кровавый хаос, объявший все вокруг. Выстрелы гремели оглушающе, отзываясь грохотом и взрывами. Ошметки, мелкие, колючие, выбитые из баррикады, летели во все стороны, застилая глаза. Гаврош потер лицо жестким рукавом куртки – на черной коже остались щепки и несколько кровавых разводов. Парень перехватил перезаряженное ружье и снова прицелился.
За спиной всколыхнулся воздух. Ощущение, которое почти невозможно заметить в пылу битвы. Но через мгновение остро запахло озоном, перекрывая разом все запахи. И только подчеркивая запах крови. Специфический запах магии, обычно незаметный, но при достаточной концентрации заклинаний на одной единице площади занимающий собой все. Краем глаза Гаврош заметил, как кто-то из медиков сдернул раненного с баррикады. Лицо исказилось болью, он закричал, но в грохоте выстрелов так и остался неуслышанным.
Натан взлетел на баррикаду первым, только заприметив на ней человека в униформе военного корпуса. Сорванный противником флаг затрещал в руках, парень дернул мягкую ткань на себя, оскалившись, словно дикий зверь.
В грохоте и шуме, криках и взрывах ясно выделился выстрел.
- Натан!
Парень покачнулся, механически отступая назад. Флаг, который он все еще сжимал в руках, натянулся, рисунок пошел рябью складок. Словно в замедленной сьемке военный разжал пальцы. Зеленый с золотом рисунок взметнулся, на короткое мгновение залившись кровавым цветом. Натан упал на баррикаду и, коротко дернувшись, скатился вниз. Мягкая ткань объяла его со всех сторон, словно обнимая.
Анна метнулась мимо так быстро, что Гаврош едва поспел уловить ее движение. Она перехватила за руку медика, поднявшего руку в попытке изобразить заклинание. Целил он в военного на вершине баррикады. Гаврош резко подался назад, перехватывая ружье, и выстрелил. Мужчина покачнулся и завалился на спину.
Анна шипела что-то, совсем тихо, быстро, и явно не выбирая выражений, приблизившись почти впритык к медику. Запрет на использование магии в войне у тех, кто видел к чему это приводит, был выжжен в подсознании огненным клеймом, игнорирование которого вызывало практически физическую боль.