Глухой, тихий двор. Две овчарки бегают среди голых кленов. У дальнего подъезда две старушки принимают скудные солнечные ванны на скамеечке.
— Сколько я вам должен?
— Смотрите сами, по счетчику тридцать четыре километра. Километр восемьдесят рублей. Две тысячи семьсот двадцать.
— Восемьдесят?
— Да.
Водила ткнул в пластиковую карточку со своей фотографией и какими-то цифрами, прилепленную на приборной доске над счетчиком.
— Фирма «Аякс», зарегистрирована, все по закону. Восемьдесят рублей за километр пробега.
— Надо было сказать, когда я садился.
— Надо было спросить, когда я приглашал.
Странность разговора заключалась в том, что пассажир говорил совершенно спокойно.
— Надо смотреть, куда садитесь. — Водитель тоже пытался говорить совершенно спокойно, но внутри немного все же искрило. Он привык, что в этом этапе уже начинается скандал.
— Надо предупреждать.
— Платить будете? — Водитель перестал вдруг улыбаться, и разом превратился в опасного на вид громилу.
— Нет, конечно.
— То есть как?!
Водитель попытался сделаться еще более страшным: брови сдвинулись, брови раздулись.
— Я сейчас пойду домой, а холостой пробег будет вам наказанием за мошенничество.
— Какой домой?! Я те сейчас…
Он не договорил, в салоне стало темнее. Четверо крепких парней подошли с разных сторон к машине и теперь, наклонившись, в нее заглядывали.
Рыжий водитель что-то невнятно заныл, включил зажигание, схватился за рычаг переключения скоростей. Пассажир с оригинальным черепом положил свою левую руку на руль.
— Не делай, глупостей. Никуда ты отсюда не уедешь.
Один из парней стоявших снаружи положил на капот кирпич.
-----------
Проходя мимо секретарши Петровича, я отметил краем глаза, что лицо у нее испуганное. Остановился.
— Что с ним?
Круглые глаза девушки стали еще больше. Сотрудники, насколько я могу судить, шефа своего любили, он был для них не просто начальник, но отец родной. С отцом что-то случилось, все в шоке.
Он сидел в углу в кресле, до предела ослабив галстук, и, откинув голову, как будто таким образом пытался выпростаться из ситуации. Рядом на низком столике стояла квадратная бутылка, на стопке бумаг стакан. Запах алкоголя висел в опрятном деловом воздухе этого кабинета.
— А-а, — сказал Петрович, не поднимая голову. — Садись.
— Что случилось?
— Родя.
Сначала я даже немного успокоился. Ну набедокурил великовозрастный скинхед. Неприятно, но не фатально. Правда, прежде в таких случаях Петрович обращался не к бутылке, а к телефону. Или мчался сам на место несчастья, улаживать лажу, устроенную парнем.
Я сел. Было понятно — имеем дело с чем-то новеньким.
— Ну.
Петрович выпрямился.
— Как ты думаешь, с одной почкой долго живут?
Автомобильная катастрофа? Пырнули заточкой в дворовой драке? Отбили ментовские сапоги?
Оказалось, дело в другом. Намного необычнее. Года два назад была у Роди девушка, был с девушкой роман, некоторое время балансировавший на грани брака. Я хорошо помнил — это была забавная пара. Угрюмая гора по имени Родя, и маленькая тонконогая, ручки-спички, обезьянка с морковными волосами и заплаканным взглядом. Тогда все кончилось внематочной беременностью с соответствующими осложнениями. Петрович, конечно, нашел хорошую клинику с лучшим хирургом, девушку (кажется, Милу) спасли, и даже сохранили детородную способность. Но роман рухнул. Петрович, одной рукой подпихивая Миле деньги, врачей и другие блага, другой рукой уложил в постель к сыну жаркую платную девушку, и выбил клин клином.
— Вчера она (как я понял — Мила) позвонила ему. Из клиники. Сразу после гемодиализа. Родя, я и подумать не мог, помчался туда. Нужна, оказывается, пересадка. Почки у девчонки ни к черту. Ну, я говорю, не проблема, денег нет, но найдем. Для такого дела найдем.
— Не сомневаюсь.
Он искоса поглядел на меня. Взял бутылку за квадратную талию, показал мне — хочешь? я отмахнулся. Он налил себе. Но пить не стал. Держа в кулаке стакан, сказал.
— Понимаешь, Родя решил, что это из-за него.
— Что из-за него?
— Ну, что почки у нее отказали после той истории.
— Так бывает, наверно.
— Хрен его знает. — Нервно рявкнул он, и шумно выпил. Потом продолжил объяснения, размазывая капли по губам и щекам: — Дело не в том, как бывает, а в том, что Родя вбил себе это в голову. Чувство вины — жуткая вещь, стоит только впустить внутрь, сожрет, источит, выест всю нервную систему.
Я вздохнул.