Она не сразу поняла, про что он, а когда дошел смысл сказанного, окаменела, запамятовав, что Рывкин пьет водку с Митей в Виварии, и забывая дышать уже почти видела, как в каком-то грязном подвале они вскрывают Рывкину живот, чтоб найти, вернувшую молодость матку беременной женщины, которую всего месяц назад поздней ночью доставили в Виварий в контейнере-холодильнике Спиркинские молодцы…, и не смогли найти, потому что имплантирован был лишь маленький кусочек эндометрия с крошечным человеческим зародышем, не успевшим сильно подрасти в животе мужчины… А потом они убьют Рывкина, не забыв, наверное, взять почки для гистологического исследования…
— А если бы нашли… или я рассказала? — вяло подумала она и отвернулась от бывшего коллеги. — Тогда станут исчезать молодые беременные женщины в Москве и провинции, стенки маток которых вместе с зародышами пойдут на омоложение состоятельных геронтов, и не только геронтов, но политиков в среднем возрасте, ученых, бизнесменов. может, актеров… И сразу откуда-то из глубин профессиональной памяти всплыла статья: «Мужчины, секс и эректильная дисфункция», опубликованная американским исследовательским агенством Wirthlin Worldwide, цифры которой долгое время не давали ей покоя: «…85% мужчин не могут заниматься любовью более трех минут до наступления эякуляции…». Опытный Спиркин разом усек нереализованную, но явно выросшую потенцию актера после имплантаци зародыша…
Лопухина забыла о госте и погрузилась в скоропалительный научный анализ событий, о которых предстояло докладывать завтра на утрешней институтской конференции:
— Восстановление функции необратимо поврежденной паренхимы почек писателя-актера Рывкина, после имплантации зародыша, свидетельствует со всей очевидностью, что из эмбриональных стволовых клеток заново формируется ткань почек и кровеносные сосуды, — рассуждала она. — Возможно также, попадая в поврежденные органы стволовые клетки запускают неизвестный механизм, улучшающий работу деградируюших клеток… Следовательно, имплантацией человеческих эмбрионов можно настолько улучшить функцию органа, что необходимость в трансплантации просто отпадет, как это было с писателем…, актером… Не исключено, что циркулируя в крови стволовые клетки блокируют ген старения и вторая молодость старика Рывкина реальное тому подтверждение.
Она вдруг поняла необычайно отчетливо, будто читала написанное, что с таким же потрясающим эффектом эмбриональные стволовые клетки способны справиться с неизлечимой сердечной недостаточностью и тогда — у нее начала кружиться голова от блестящей перспективы следовавших друг за другом прозрений — в части случаев отпадет надобность в пересадке почек, сердца… и печени, и успела горделиво подумать, насколько грандиозно будущее, позволящее избежать огромных многолетних очередей, в которых погибает большая часть больных нуждаюшихся в трансплантации, так и не дожив до долгожданной операции…
— А самый первый шаг в этом убийственном для некоторых синтезе коммерции и науки, который все еще кажется переворотом в трансплантологии и геронтологии, сделала я… сама… без понуждения, — подумав, добавила про себя Лопухина. — Любопытно, почему? Аргументы, что высказывала Фрэту недавно, вряд ли можно посчитать значительными…
Резкий рывок за рукав халата сдернул ее со стула и потащил к двери. Она с трудом удерживала равновесие, не понимая, что происходит и покорно двигалась за ночным гостем, который, видно, созрел для активных действий, наблюдая бесстрашные научные медитации молодой женщины, которые извели его в конец.
Он вытащил Лопухину в корридор и на мгновение замер в растерянности, понимая, что совершает почти святотатство, и преодолевая себя, и ожесточаясь от этого еще более, сказал негромко, будто самому себе:
— Мы сейчас выйдем, Принцесса, сядем в лифт… Внизу машина ждет с молодцами… Поедем… поговорим в другом месте. Здесь тебе слишком вольготно…
— Я должна переодеться! — стала она вырывать рукав халата.
— Нееет! — закричал доктор Спиркин, толкая ее к двери и стараясь не думать, как стала бы надевать трусики, чулки, лифчик, юбку…, опять выводя его из себя, и борясь с нерешительностью, подумал вдруг, наливаясь злобой: «Гад ты, Глеб!».
— Вы что, с ума сошли? В таком виде никуда не поеду!
Если бы Спиркин вытащил из-за пазухи пистолет и уперся им в живот, она удивилась бы гораздо меньше. А он похлопал себя по карманам, будто сигареты искал, и вытащил что-то, похожее на ручку, только шире намного и массивнее, инкрустированное металлом и кусочками оленьих рогов или слоновой кости, и сжал, вытянув руку, и раздался глубокий приятный щелчек, и толстое темно-синее лезвие метнулось из ладони, будто пламя, и замерло, чуть подрагивая и поглядывая на нее с усмешкой…
— Когда в тридцать седьмом чекисты увозили на Лубянку моих деда с бабкой, им позволили не только одеться…, — сказала младшая Лопухина и, открыв дверь, босая шагнула за порог…
Они молча ехали в ночном лифте, стараясь не смотреть друг на друга, и она подумала обреченно, брезгливо переступая босыми ногами:
— Фрэт прав. Я прохожу свой крестный ход в обратном направлении: от несостоявшегося триумфа к трагедии…
А доктор Спиркин, разглядывая почти у самого своего носа длинные ухоженные пальцы стопы Лопухиной, которой та уперлась в стенку кабины, чтоб не держать ногу на грязном полу, вспомнил вдруг необычайно остро и ярко какой-то мгновенной памятью, позволяющей спрессовывать растянутые во времени события, последнюю встречу с Ковбой-Трофимом, что была на последней кабаньей охоте, жуткой и страшной, и пробормотал снова: — Гад…
Они присоединялись иногда к необычной охоте на кабана на недальнем охотничьем угодьи, перешедшем в частные руки. Отловленный заранее крупный кабан выпускался в огороженный загон размером с футбольное поле с неглубоким оврагом, ручьем, завалами из выкорчеванных пней и редкими деревьями, и несколько охотников на вседорожниках старались загнать его франт-гардами — массивными хромированными металлическими дугами, в просторечьи называемыми кенгурятниками, что крепились перед радиаторами, в специально вырытую яму, помеченную тонкими березовыми жердями, наподобие футбольных ворот. Победитель получал в награду тушу кабана, а риск и прелесть охоты помимо убийства состояли в умении избегать столкновений кузова дорогого автомобиля с клыками разъяренного зверя…
Ковбой-Трофим, которого доктор Спиркин несколько лет назад привел в этот закрытый клуб, считался лучшим драйвером и молодые охотники всякий раз пялили глаза, наблюдая его манеру вождения, когда легко и непринужденно располагал он ладони на руле, чуть касаясь сильными пальцами в перчатках маленького круга перед собой…, и даже совершая головокружительные повороты, торможения и обгоны, никогда не цеплялся за руль руками… Он и дорогущий мотоцикл свой водил лучше их всех молодых, чем приводил в недоумение и раздражение, взамен ожидаемого восхищения… Но более всего охотников бесила отвага академика Трофимова за рулем, граничащая с безумством, которое он совершал всякий раз с невозмутимостью американского ковбоя, объезжающего диких лошадей…
Они не могли простить ему удивительный для старика глазомер, твердые руки, зверинное чутье, умение предвидеть, а потом, увидев, мговенно оценить и точно среагировать на неожиданное событие или препятствие, не понимая, что основу его поведения во время гонок на мотоциклах или автомобильной охоты на кабана составяло все тоже невероятное хирургическое умение и многолетний опыт выполнения сложнейших операций, который не просто совершенствовался с годами, как совершенствуется мастерство пианиста-виртуоза или класс вождения автогонщика, но постоянно усложнялся параллельно возраставшему радикализму и, казалось бы несовместимой с ним, тенденции щадящих хирургических вмешательств…
Крупный молодой кабан, серый, почти черный, с длинной редкой щетиной, когда его выпустили в загон, сделал несколько быстрых кругов в странном рванном ритме, подбрасывая в сторону зад и стараясь на ходу пробороздить страшным рылом, с торчащими в стороны загнутыми клыками, похожими на деформированные крупповские кухонные ножи, глубокие, до замерзшей земли, рытвины в слежалом снегу, а потом вдруг замер, прижавшись боком к прочным доскам забора и, медленно сползая, некрасиво сел неуклюже боком на мощный зад, вытянув вперед прямые ноги с копытами, как у лошади…