- Что за удовольствие находят такие люди в путешествиях? - поинтересовался мистер Сент-Джордж.
- Столько же удовольствия и больше выгоды, чем половина нынешних молодых людей, - ответил английский джентльмен средних лет, который был родсственником Сент-Джорджей и называл из кузенами. - В мое время путешествовали совсем не так, как сейчас. Английская молодежь часто путешествовала, по словам лорда Бейкона, «чтобы людей посмотреть и себя показать, к княжеским дворам». Вы все, похоже, сейчас путешествуете для того, чтобы полюбоваться горами и простыть возле засоренных озер при лунном свете.
- Но, дорогой сэр! - воскликнул барон. - Хотя я допускаю, что главное преимущество, даруемое нам путешествиями, это возможность познать человеческую природу, знания мы получаем главным образом в местах наибольшего скопления людей - в больших городах, и, как вы говорите, при княжеских дворах, но все же одна из величайших выгод путешествия - расширение человеческого опыта, получение знаний не только лишь о своих собратьях, но и о природе в целом. Многие проходят по жизни, не увидев рассвет, а путешественник прожить так жизнь не сможет. Если человеческий опыт приобретается в том числе и благодаря тому, что мы видим людей в неглиже, а не только тогда, когда они знают о присутствии других, знания о природе приобретаются только благодаря изучению природы в любое время суток, а не только лишь тогда, когда человек занят, а животные спят.
- Но в чем польза столь глубоких знаний о природе? Люди рождаются для общения с людьми, а не с чулками и камнями. Человек, читавший Лесажа, будет более счастлив и успешен в нашем мире, чем тот, кто впитал философию Руссо.
- Согласен с вами. Я вовсе не требую, чтобы люди становились анахоретами. Но мне кажется очпвидным, что это необходимо для досконального изучения природы. Отшельничество помогает нам создавать новые идеи.
- Как и всё остальное.
- Но отшельничество - это нечто большее. Оно вызывает к жизни новые эмоции, пробуждает новые прекрасные ассоциации, создает новое целительное настроение душевного восторга, благодаря которому наши идеи становятся более прозрачными, а выводы - более здравыми. Можем ли мы переоценить учебу, которая стимулирует воображение одновременно корректирует суждения?
- Не думаете ли вы, что люди общаются с природой, чтобы возвыситься душой, - начала леди Мадлен, - до...?
- Как и чтение вашей Библии. Душа человека всегда должна стремиться ввысь. В противном случае он может хоть вечно смотреть на горы, но я ему не поверю ни на йоту.
- Но, сэр, - с необычайной теплотой продолжил барон, - я понимаю, что в некоторых случаях влияние природы творит то, что вы сочли бы невозможным чудом. Лично мне известны невероятные случаи. Несколько лет назад джентльмен высокого ранга имел несчастье подпасть под подозрение в связи с постыдными сделками в высших кругах Англии. Не в состоянии найти необходимый залог, он пополнил многочисленные ряды тех несчастных, кто запутался в тенетах общестсвенного порицания, в жертву домыслов.
Он покинул Англию, и, питая отвращение к миру, действительно превратился в того мота, которым его прежде считали по ошибке. В доме кардинала .... в Неаполе, который славился своими кутежами, этот джентльмен стал постоянным гостем. Он с безумным рвением предавался любым видам разгула, но ничто не приносило ему удовольствия, а его состояние, здоровье и умственные способности быстро таяли. В одну из ночей горячечного загула было предложено провести шутовские выборы Главного Щеголя, и герой моего рассказала был неимоверно счастлив - его избрали на эту новую должность единогласно. Примерно в два часа той же ночью он покинул дворец кардинала, намереваясь вернуться: обратный путь пролегал через Чиайю. Это была одна из тех ночей, которыми мы наслаждаемся лишь на юге. Голубое сверкающее море спало под безоблачными небесами, луна не только скрывала свой свет в листве апельсиновых и лимонных деревьев, тянувшейся к воде на увитых миртом берегах, но и добавляла сияния белым соборам и роскошным городским башням, свет заливал Везувий и даже далекий берег Капуи. Человек, о котором идет речь, проходил этот путь по ночам много раз, луна тогда не была менее яркой, волны не были менее безмолвными, а апельсиновые деревья - менее сладкими, но в эту ночь какая-то сила, которой он не мог противостоять, заставила его остановиться. Какой контраст искусственному свету, жаре и роскоши дворца, в который он возвращался! Он задумался в тишине. Не мудрее ли забыть все несправедливости этого мира, любуясь океаном лунного света, вместо того, чтобы изучать в ярко освещенных залах Неаполя низости толпы сильных мира сего? Чтобы насладиться освежающей роскошью бриза, он повернулся и посмотрел на другой берег залива: справа простирался мыс Позилиппо, вдали виднелось побережье Байи. Но не только очарование пейзажа заставило его замереть в восторге: он думал о тех, чья слава заставляет нас забыть даже о красотах этих берегов из соображений более возвышенного толка. Он вспомнил времена, когда его единственным желанием было оказаться среди них. Надежды его юности сбылись! И что он принес себе и своей стране, стране, которая ждала от него столь многого, себе, стремившемуся даже к еще большему!