- Спокойнее, чада Бахуса, - сказал привратник, вернувшись, - спокойнее, и ничего больше вам не захочется, но следует помнить - я должен выполнить свои обязанности перед благородным бароном, моим господином, и перед благородным князем - вашим господином. Если последуете за мной, - продолжил привратник, с величайшим почтением поклонившись Вивиану, - если последуете за мной, высокороднейший и могущественнейший сэр, для моего хозяина будет честью выпить за ваше здоровье. А что касается вас, друзья мои, спокойнее, повторяю вам еще раз. Скоро поговорим о гайзенхайме. Разве я могу не присутствовать при первом отжиме? Отнюдь! Спокойнее, вы можете пить за мое здоровье, когда я погружен в грезы холодного напитка, и говорить то, что никогда не сказали бы мне в лицо. Но помните, мои справедливые возлюбленные друзья, никакого подхалимства. Подхалимство разрушает любую дружбу, это - словно тошнотворная наливка в бутылке вина. Говорите, что у вас на уме, говорите любые мелочи, которые первыми приходят на ум, например: «Ну, за Хандриха, привратника, я должен заявить, что никогда не слышал о нем ни одного дурного слова», или так: «Отличные панталоны у привратника Хандриха, очень аккуратный парень, не враг девицам, должен сказать», или так: «За добродушного, симпатичного, крепко пьющего, добродетельного, щедрого, остроумного плута, мое почтение Хандриху», - но ни слова больше, друзья мои, ни слова больше, никакого подхалимства. А сейчас, сэр, прошу меня простить.
Привратник провел их по монастырской тропинке, они подошли к дверям огромного поместья, в которое поднялись по огромным ступеням, открылась дверь в большое восьмиугольное помещение, на стенах висели натюрморты с дичью, головы оленей, охотничьи ножи, рогатины и немыслимых размеров рыбацкие сети. Миновав этот зал, они поднялись по благородной лестнице, на первой лестничной клетке - дверь, проводник Вивиана открыл ее и провел его в огромные ярко освещенные покои, после чего вышел. В центре этого помещения висела люстра изящной формы, мягко освещавшая пышный банкетный стол, за котором сидели восемь очень странно выглядевших личностей. Все они были в охотничьих костюмах различных оттенков соломы, все, за исключением одного, сидевшего слева от распорядителя праздника - на нем был костюм темно-багрового цвета. В центре стола возвышалась двойная горка бокалов и фужеров всех цветов и размеров. Здесь можно было увидеть блестящие реликты того старинного рубинового стекла, яркие оттенки которого, кажется, утеряны для нас навсегда. Рядом торжественно царили бокалы венецианского стекла, дымчатые, кремово-белого цвета, потом - огромные бокалы для рейнвейна, в старину принадлежавшие примасу Майнца, почти в ярд высотой, возвышались они над своими товарищами, как церковь, бывшая их хозяйка, господствовала над простыми людьми в Средние века. И как можно забыть любопытнейшие бокалы из цветного стекла, поверхность которых была украшена портретом кайзера и десяти электоров старой Империи?
Вивиан поклонился честной компании и стоял молча, пока они внимательнейшим образом его рассматривали. Наконец, распорядитель праздника заговорил. Это был толстяк с выдающимся брюхом, еще более заметным из-за тесной одежды. У него было очень широкое лицо, а особенно - лоб. Глаза широко расставлены. Длинные уши свисали почти до плеч, но сколь бы странной ни была его внешность, не только в этом, но и по другим причинам вы забывали обо всем, когда взгляд ваш останавливался на его носу. Это был самый удивительный нос из всех, которые Вивиан не только видел, но и из тех, о которых он слышал или читал. Действительно, это было слишком ужасно для сна. Кажется, этот могучий нос свисал прямо на грудь его владельца.