Заметьте, насколько образ действий человека больше зависит от обстоятельств, чем от принципов! Когда эти люди сплотились, их открыто заявленной целью было обретение своей доли власти и опеки государства: огромное количество людей, конечно, не питало никакой симпатии к тому, что для них в итоге обернулось просто партийной склокой, и благодаря открытому применению силы и тайным интригам придворные одержали верх. Но теперь те же люди вышли на первый план, не как негодующие князья, требовавшие свою долю тиранической власти, которой они завидовали, а как пылкие патриоты, защищающие права человека. Народ, хотя я уверен, что они не совершат никаких физических усилий, чтобы добиться конституционной свободы, отсутствие которой они способны ощутить лишь абстрактно, вовсе не против того, что, по их мнению, не повредит их положению, при условии, что прикладывать усилия и рисковать будут другие. До сих пор князей поддерживала клака, народ был на их стороне, и, поскольку три тысячи подданных великого князя до сих пор живут в своих имениях и до сих пор считают себя рабами этого великого князя, они думают, что бесчинства столь огромного множества людей могут сподвигуть остальных на аналогичные нарушения закона.Естественная склонность человечества к подражанию, в особенности - когда действие, которому подражают, популярно, требует тщательного изучения. Мнения при дворе разделились: усилия мадам и волшебное влияние Моды привлекло внимание даже седобородых старцев, вот вам лишь один пример - его превосходительство гофмаршал, протеже императорского дома Австрии и фаворит Меттерниха, тот самый человек, чьим интересам и в награду за чьи услуги премьер-министр пожертвовал нашим другом княжеского рода, и сам теперь стал учеником в школе современной философии, и расточает с равным невежеством и пылом свои просвещенные мнения о наиболее непонятных вопросах. Посреди всего этого замешательства великий князь робеет, сомневается и не решается действовать. Бенкендорфа ждет сложная партия, в конце которой он может проиграть. Таковы, мой любезный сэр, ужасающие последствия женитьбы князя на синем чулке!
- А крон-принц, мистер Сиверс, как он ведет себя в столь интересное время? Или он так жаждет имперского альянса, что не в состоянии думать ни о чем другом, кроме едущей к нему невесты?
- Дражайший сэр, крон-принц не думает ни о своей невесте, ни о чем другом: он - горбатый идиот. Я наблюдал его уродство, и, хотя сложно выразить мнение о интеллекте существа, с котором вы ни разу в жизни словом не обмолвились, его выражение лица не противоречит всеобщим убеждениям. Я говорю «всеобщие убеждения», мистер Грей, поскольку иногда крон-принц Райсенбурга говорит о своем будущем совсем иначе. Когда принимаются какие-либо непопулярные меры, или двор великого князя предлагает какой-то непопулярный план, тут же начинают шептаться, что для их князя пора искать нового Брута, потом все начинают понимать, что идиотизм князя - лишь напускной, и женщина не в состоянии заметить в мерцании его тусклых глаз яркий блеск скрытого гения! Вскоре облако над княжеским двором рассеивается, недовольство исчезает, и в то мгновение, когда к правителю вновь возвращается популярность, несчастный крон-принц снова становится лишенным влияния объектом сострадания и насмешек. Все сразу же забывают, что его идиотизм - лишь напускной, и женщины вовсе не стремятся оплакивать несчастную судьбу супруги этого слабовольного князя!
Такова, дражайший сэр, судьба всего человечества! На первый взгляд кажется, что в нашем мире правители в целом поступают, как хотят, но по здравом размышлении мы перестаем завидовать их положению, а если я буду рассуждать как отец, которым, к сожалению, не являюсь, разве не должен я питать отвращение к судьбе, которая непременно превратит моего сына в моего врага? Крон-принц любой страны - лишь марионетка в руках людей, вынужденная играть против своего собственного отца.
ГЛАВА 5
Князь вернулся домой поздно, и сразу же осведомился о Вивиане. Наш герой быстро разделался со своим обедом, и от его внимания не ускользнуло, что его высочество молчалив и взволнован.
- Поскольку мы закончили трапезу, мой славный друг, - наконец, сказал князь, - мне хотелось бы посоветоваться с вами насчет одного весьма важного дела.