- Нет, невозможно! Вы абсолютно ошибаетесь. Он - англичанин.
- Англичанин? Нет!
- Да. Я узнал об этом от Мадам. Высокий чин инкогнито, едет в Вену с тайной миссией.
- Наверняка что-то, связанное с Грецией. Признают независимость?
- Определенно, выплата дани Блистательной Порте и назначение господаря. Прекрасное соглашение! Придется поддерживать и свое правительство, и чужое!
Вивиан обрадовался, заметив, что в зал заходит мистер Сиверс, и, вырвавшись из просвещенной и преисполненной энтузиазма толпы, пришедшей на суд Мадам, поспешил к своему занятному другу..
- О, дорогой сэр, как я рад вас видеть! После нашей последней встречи меня представили вашей законодательнице мод и самым модным из ее рабов. Я удостоился долгой беседы с его королевским величеством и слушал наиболее красноречивых членов кружка мадам Каролины. Ну и кутерьма! Они все говорят и слушают одновременно. Вот каких высот может достичь «искусство беседы»! Мой ум будоражат оригинальные идеи, но мне непонятен их смысл. Какое разнообразие противоречивых теорий, и все они кажутся разумными! Начинаю подозревать, что обоснованность и обоснование - это две большие разницы!
- Ваши подозрения имеют под собой основание, дорогой сэр, - подтвердил мистер Сиверс, - и трудно представить более подходящий способ в этом убедиться, кроме как послушать несколько минут вот этого человечка в сюртуке табачного цвета, который стоит неподалеку. Но я избавлю вас от такого подтверждения. Он уже десять минут пытается встретиться со мной взглядом, а я стараюсь его не замечать. Давайте уйдем.
- Охотно. Но что это за чудовище, внушающее такой ужас?
- Философ, - ответил мистер Сиверс, - так называет себя большинство из нас, здесь присутствующих. То есть, его профессия - наблюдение за законами Природы, а если ему ненароком удастся заметить, что эта прекрасная дама отклонилась от пути, который мы по невежеству назвали ее единственной дорогой, он хлопает в ладоши и кричит по-гречески: «Эврика!», и его тут же объявляют выдающимся.
Такова вручаемая миром награда за великое открытие, которое обычно через год оказывается грубой ошибкой философа, а не чудачеством Природы. Я вовсе не преуменьшаю заслуги тех великих людей, которые благодаря фундаментальным исследованиям или, скорее, по какому-то таинственному наитию открыли новые сочетания и достигли результатов, значительно способствовавших прогрессу цивилизации и нашему счастью. Нет-нет! Они заслуживают восхищения. Хотелось бы мне, чтобы восхищение потомков стало хоть какой-то компенсацией для этих великих умов за пренебрежение и гонения при жизни! Я постоянно наблюдаю за выдающимися натурфилософами и могу сказать вот что: если бы они жили в прежние времена, их бы преследовали как колдунов, а в эпоху более просвещенную их всегда высмеивают как шарлатанов. Настоящий шарлатан появляется в следующем столети
и. Он присваивает и развивает угнетенные, презираемые и зыбытые открытия своего несчастного предшественника! И Слава трубит восторженную хвалу этому похитителю трупов от науки, словно он не вдохнул случайно жизнь в голема, а сам является искусным творцом, спроектировав и построив чудесный механизм, который другие лишь завели.
- Но в этой стране, - сказал Вивиан, - у вас, конечно, нет причин жаловаться на нехватку философов-этиков или на недостаточное к ним уважение. Страна Канта, страна...
- О да, у нас много метафизиков, если речь о них. Взгляните на этого господина, столь жадно поглощающего в углу молочный суп «кальте шале». Лидер идеалистов, ученик прославленного Фихте! Каков его характер: он превзошел в сумасбродстве даже своего учителя, а Фихте в сравнении с Кантом - то же самое, что Кант в сравнении с невежественным профаном. Теперь вы немного представляете себе духовную природу нашего друга, поглощающего «кальте шале». Главный принцип его школы - отметать все выражения, содержащие хотя бы малейший намек на материальность. По его мнению, существование - слишком абсолютное слово. Существование, принцип, сущность - термины недостаточно нематериальные для того, чтобы обозначить тонкие оттенки его мнений. Некоторые утверждают, что он боится соприкасаться с реальными сущностями и посвятил жизнь тому, чтобы их избегать. Материя - его величайший враг. Разговаривая с ним, вы забываете о материальном мире. Дорогой сэр, - продолжил мистер Сиверс, - взгляните, сколь изящно Природа отыгрывается на этих капризных и эксцентричных детях. Поверьте, Природа обладает самым блестящим умом, никакие остроты, вдохновленные ненавистью, вином или красотой, никогда не сравнятся с успокаивающим воздействием ее непреклонной силы на тех, кто отрицает ее власть. Понимаете, о чем я? Мне кажется, лучший ответ на идеализм герра Фихте - его ученик, жадно поглощающий «кальте шале».