Сэр Кристофер Моубрэй - член Палаты общин от графства...., а членом Палаты общин от графства он намеревается стать после следующих выборов, хотя ему семьдесят пять, но он всё еще охотится на лису с отважным сердцем и зычным голосом, как любой сквайр христианского мира. У сэра Кристофера, следует признать, довольно специфические идеи. Его внук, Перегрин Моубрэй, самый дерзкий из гениев, характер которых когда-либо портили аплодисменты гостиных, и самый возвышенный из ораторов, которых когда-либо вдохновляли похвалы Соединенного королевства, говорит: «Баронет не поспевает за девятнадцатым веком», и, возможно, эта фраза даст читателю более полное представление о сэре Кристофере Моубрэе, чем о субъекте столь скучном и фальшивом, как самый совершенный из героев моего «Лорда Кларендона». Правда заключается в том, что добрый баронет не имел ни малейшего представления о «либеральных принципах» или о чем-то подобном. Его отличительная черта - необычная привычка называть знатоков политэкономии Французскими Контрабандистами.
Никому так и не удалось выудить у него объяснение такого странного наименования, и даже если вы были достаточно хитры, чтобы узнать смысл определения, сэр Кристофер немедля начинал осыпать вас богохульствами, клял французские вина, библейские общества и мистера Хаскиссона. Сэр Кристофер полвека поддерживал в сенате с равным усердием и безмолвием конституцию и Хлебные законы, он прекрасно осведомлен о нынешнем плачевном состоянии государства и с огромным интересом наблюдает за всеми «планами и заговорами» этого просвещенного века. Единственное, что он абсолютно не понимает - это Лондонский университет. Это учреждение приводит в недоумение достойного джентльмена, хотя с легкостью могло бы понравиться члену Палаты общин от графства, не являющемуся свободным землепашцем, поскольку университет находится не в Оксфорде и не в Кембридже.
Воистину, до сей поры старый джентльмен думает, что всё это - «мистификация», и если вы скажете ему, что это - вовсе не видение, как он думает, а действительно четыре акра очень ценной земли, выкупленной возле Уайт-Кондуит-Хаус для возведения здания, и можно предположить, что спустя столетие деревянные сваи, вбитые в землю, не будут столь ровными и цветущими, как обильно увитые листвой беседки Новых садов Колледжа, старый джентльмен возводит глаза к небу, словно показывая, что его не проведешь, облокачивается на спинку стула и скептически улыбается: «Нет-нет-нет! Так дело не пойдет».
Вивиан как можно более тактично выскользнул из тенет экономиста, и, воистину, как искусный генерал, обернул это маленькую стычку в свою пользу, отказавшись вальсировать с миссис Феликс Лоррейн.
- Дорогой лорд, - обратился Вивиан к маркизу, по-прежнему сидевшему рядом с миссис Миллион, - я собираюсь совершить самый негалантный поступок, но вы, великие люди, должны платить налог на свое высокое звание. Я собираюсь вас потревожить. С вами хочет поговорить полграфства! Что могло побудить вас позволить Политическому Экономисту ступить на порог Шато-Дезир? Есть, как минимум, три баронета и четыре сквайра в отчаянии, их терзает пытками либерал Снейк. Они откомандировали меня просить вашей помощи, чтобы вы спасли их от поражения в присутствии половины их арендаторов, и, думаю, милорд, - серьезным тоном сказал Вивиан, - если вы сможете вмешаться, это будет для них желанной помощью. Этот прощелыга со своими нотациями никогда не может вовремя остановиться и оскорбляет людей, в присутствии которых ему не следовало бы дерзать раскрыть рот. Понимаю, вы, ваша светлость, не очень склонны оставить свои нынешние занятия и выступить арбитром в споре буянов, но идемте, вас не принесут в жертву графству. Я откажусь от вальса, который танцевал, и попридержу ваше место до вашего возвращения.
Маркиз, всегда «поддерживавший влияние в графстве», был абсолютно фраппирован строптивым поведением либерала Снейка. Действительно, он наблюдал за прибытием этого субъекта без улыбки, но что мог он сказать, если Снейк прибыл в свите лорда Перта, с помощью секретаря сочинявшего небольшой памфлет о деньгах?