Намедни я обедал у старика Премиума, рядом с городом в великолепном старом поместье, которое всё же недостаточно роскошно для человека, являющегося кредитором всех народов от Калифорнии до Китая, и, соответственно, великий мистер Стукко строит для себя алебастровый дворец в другой части парка. Я рад, что меня убедили оказать предпочтение Премиуму, потому что, думаю, редко я бывал свидетелем столь забавных сцен, как в тот день, когда там обедал.
Меня провели мимо выстроившихся слуг в ливреях из чистого золота - их тщательно напудренные парики не посрамили бы наидревнейшее поместье на площади Сент-Джеймс - в большой и многолюдный зал. Конечно, меня встретили с удивительным вниманием, кажется, звук моих шпор радовал слух миссис Премиум (поскольку я - адъютант), словно это - утонченная музыка. Вот доказательство доброй воли присутствовавших там офицеров.
Премиум небольшого роста, но вовсе не кажется вульгарным, ему около пятидесяти, у него высокий морщинистый лоб, глаза глубоко посажены. Никогда я не встречал человека более хладнокровного и менее склонного к суматохе. Он стал для меня объектом наблюдений благодаря самой своей скромности. Я сразу заметил, что в комнате много иностранцев. Похоже было, что они много знают о Arguelles and Co., вскоре я выяснил, что они - сотрудники различных посольств или миссий различных Правительств держав-младенцев, для которых Премиум - приемный отец. Было два ярких гостя в восточных костюмах - мне указали на них как на посланников Греции, но не думайте, что они всегда появляются в столь живописной одежде. Это был знак особого расположения на радость мисс Премиум (что за добыча, Грей, мой мальчик!) - знаменитое посольство в тот день явилось в своих национальных костюмах.
Вам понравилась бы эта сцена. В одном углу комнаты - морской офицер, только что с мексиканских приисков, читает велеричивую лекцию о переходе через Кордильеры. В другом углу - ученый, пространно рассуждающий о чудодейственной силе только что открытого процесса амальгамирования перед толпой торговцев, которые, нахмурившись и с горящими глазами, уже задумали создать Компанию для реализации этого процесса. Из уст в уста передавали последний анекдот о Боливаре, шептались о новом дебюте Кохрена. А потом извечная болтовня о «возвышающихся странах» и «новых займах», и «просвещенных взглядах», и «соединении двух океанов», и «либеральных принципах», и «пароходах в Мексику», и у всех присутствующих очень серьезный взгляд. Как это отличается от пустого взгляда, к которому мы привыкли! Меня просто поразило это обстоятельство. Все гости Премиума выглядели так, словно у них был какой-то великий план, словно судьба империй зависела от их дыхания. Трудно сказать, на кого они больше походили - на заговорщиков, аферистов или светских львов на банкете, осознающих, что все на них смотрят, и, соответственно, пытающихся казаться интересными. Особенно меня поразило одно обстоятельство: когда я рассматривал тонкие черты человека, который, как сообщил мне Премиум, был министром Чили и с большим вниманием слушал рассуждения Капитана Тропиков, прославленного путешественника, о возможности строительства железной дороги через Анды, я заметил, что вокруг поднялась суматоха: все вставали, смешивались, смотрели и участвовали в странной и сбивающей с толку церемонии под названием «дать дорогу». Даже Премиум казался немного взволнованным, когда вышел вперед с улыбкой на лице навстречу человеку, по-видимому, иностранцу с величественной, но исполненной милостивого достоинства походкой. Полюбопытствовав, кто этот великий человек, я узнал, что это - посол, представитель признанного государства.
Клянусь честью, когда я вижу всё это, не могу удержаться от рассуждений о магии богатства, а когда вспомнил раскрытый в зародыше заговор гусарских офицеров, которые хотели зарубить сына мага, я скорее даже улыбнулся, но пока я, даже с большим почтением, чем все остальные, уступал дорогу его сиятельству, заметил, что мисс Премиум смотрит на мои шпоры. «Прощай, Философия! - подумал я. - Фатовство навеки!».