- Я только что прибыл, да будет угодно вашему императорскому высочеству.
- А ваш спутник, - продолжил великий герцог, милостиво указав на Вивиана.
- Мой близкий друг, попутчик, англичанин. Ваше императорское высочество, окажите мне честь и позвольте представить вам мистера Грея.
- Мне всегда чрезвычайно приятно познакомиться с друзьями барона фон Кенигштайна. Сэр, я чрезвычайно рад, что вас мне представили. Сэр, вы должны гордиться тем, что вы - англичанин, сэр, англичане - благородная нация, сэр, я чрезвычайно уважаю английскую нацию!
Вивиан, конечно, очень низко поклонился, и, конечно, произнес приличествующую случаю речь, которая, как все подобные речи, была очень старательной и невнятной.
- А какие новости из Берлина, барон? Давайте отойдем в сторону, - и барон последовал за великим герцогом. Безмолвные джентльмены последовали за ними, приглаживая усы. Примерно полчаса анекдот за анекдотом, сценка за сценкой, карикатура за карикатурой сыпались для развлечения герцога, словно из рога изобилия, герцог во время этого представления только улыбался, размахивал усами, а в конце самых лучших историй тыкал пальцем в барона, мягко посмеивался и насмешливо качал головой: «Э, фон Кенигштайн, ну ты и мерзавец!». Мимо снова прошла леди Мадлен Трэвор, и шляпа великого герцога почти коснулась земли. Ему ответили грациознейшим из поклонов.
- Расскажите до конца историю о Сальвински, барон, и в награду я представлю вас прелестнейшему созданию подлунного мира, соотечественнице вашего друга - леди Мадлен Трэвор.
- Я имею честь быть с нею шапочно знакомым, - ответил барон, - имел удовольствие быть с нею знакомым в Англии.
- Надо же! Вы - счастливейший из смертных! Вижу, она остановилась и разговаривает с каким-то незнакомцем. Давайте подойдем и присоединимся к ней.
Великий герцог и двое друзей подошли к даме, и, конечно, безмолвные джентльмены последовали за ними с должной аккуратностью.
- Леди Мадлен! - сказал великий герцог. - Я на мгновение польстил себе надеждой, что мне будет дарована честь представить вам джентльмена, которого я чрезвычайно уважаю, но он доказал, что счастливее меня, потому что прежде, чем мне, ему была дарована честь знакомства с леди Мадлен Трэвор.
- Я не забыла барона фон Кенигштайна, - с серьезным видом ответила ее светлость. - Могу ли я спросить у вашего высочества, как вы преуспели в переговорах с австрийскими войсками?
- Невероятный успех! Вдохновленный одобрением вашей светлости, мой сенешаль воистину творит чудеса. Он уже почти заслужил дипломатический пост за продемонстрированный им талант, но что мне делать без Краковски? Леди Мадлен, вы можете представить, как я обойдусь без Краковски?
- Ни в коей мере.
- Краковски для меня - всё. Невозможно выразить, что для меня Краковски. Я обязан всем Краковски. Без Краковски я не оказался бы здесь.
Великий герцог низко поклонился, потому что этот панегирик сенешалю также содержал комплимент ее светлости. Великий герцог, конечно, был прав, считая, что летней экскурсией в Эмс он обязан своему сенешалю. Хитрый Пауль каждое лето выставлял летнюю поездку своего господина на аукцион, оценивал предложения владельцев крупнейших купален, а потом устраивал визит герцога. Ресторатору Эмса, пребывавшему в сговоре с официальным поверенным герцога Нассау, в этом сезоне посчастливилось заполучить великого герцога.
- Могу ли я надеяться, что мисс Фейн чувствует себя лучше? - спросил великий герцог.
- Она, конечно, лучше себя не чувствует, но я тревожусь о ней не больше, чем прежде. При ее болезни очевидное выздоровление иногда столь же настораживает, сколь и страдание.
Великий герцог оставался подле леди Мадлен почти двадцать минут, не упуская ни малейшей возможности учтивейшим тоном произнести пустой комплимент, а затем, выразив надежду, что вскоре ее светлость выскажет в Новом Доме свое мнение касательно австрийских войск, а фон Кенигштейн и его английский друг не замедлят явиться в Новый Дом, его императорское высочество покинул сад в сопровождении своей безмолвной свиты.
- Боюсь, леди Мадлен по ошибке приняла меня за молчаливого лорда-камергера, - сказал барон, незамедлительно заняв освободившееся место великого герцога.
- Барон фон Кенигштайн, должно быть, очень изменился, если молчание он считает недостатком, - сказала леди Мадлен.