Тренеров, конечно, слушайся, но и — фантазируй. Без этого в футбол играть нельзя. Для того и совершенствуешь исполнение, чтобы быть в ладу со своей фантазией. Она тебя и направляет, если есть, и лучше всякого тренера ткнет тебя в недостатки твоей техники.
Иной, конечно, думает: не до фантазий, лучше я лишнее отработаю, отбегаю. Лучше я тренера своим старанием умаслю.
Фантазия, однако, необходима — и ее возможно развить. Если в нас с Кузьмой она как-то сразу дала о себе знать, то вот Валерий Воронин — тот трудолюбием вызвал в себе способность фантазировать на поле. И в лучшие годы бывал в этом смысле никем, пожалуй, не превзойден.
Если любишь в футболе Игру, любишь по-настоящему — свое найдешь непременно.
…Сезон пятьдесят восьмого года для «Торпедо», как и предшествующий, начался удачно. Мы делили со «Спартаком» лидерство. И, главное, играли в своем стиле. Молодежь почувствовала, что ее время наступает.
Нам с Кузьмой, конечно, потруднее стало играть. Защитники нас знали очень уж хорошо и обращались с нами жестоко, иного слова и не подберешь.
Но мы надеялись еще прибавить если не в силе и классе, то уж в понимании новых тонкостей игры наверняка.
Нам интересно было играть в усилившейся, омоложенной команде. Мы осваивали неожиданные для противников комбинационные ходы.
Ждали нас серьезные игры, в которых мы рассчитывали с лучшей стороны себя показать.
Кузьма, правда, и показал.
А мне за четыре дня до окончания сбора перед мировым чемпионатом пришлось с надеждами на выступление в Швеции и вообще с футболом расстаться.
Судьба? Или — что?
Автозаводская улица
Может быть в романе, специально посвященном середине пятидесятых годов, Стрельцов закономерно возник бы как действующее лицо и рассматривался бы в определенном социальном аспекте. Но эта книга — свидетельство самого Стрельцова. Он рассказывает в ней только о том, что стало его собственным эмоциональным опытом и вовсе не претендует на обобщения — к чему автор вовсе не склонен, не привык.
Отношение зрителя-современника к тому или иному выдающемуся спортсмену — тоже, пожалуй, документ.
Правда, эмоциональная подкладка такого документа заставляет воспринимать его содержание с весьма существенными поправками-оговорками, вынуждает не брать в расчет видимые невооруженным взглядом преувеличения.
Однако нельзя отрицать, что и взгляд невольно вооружается опытом предшественников — и продолжению зрелища это вряд ли вредит.
Да, существует — и уж точно принимается в расчет — и кинохроника, и фотография, и подробные рецензии специалистов, и статистические выкладки.
Но документ славы — в первую очередь фантазия, воображение.
Большой игрок, как правило, воздействует на фантазию, на воображение, пробуждая в зрителе талантливость восприятия.
Фигура футболиста Стрельцова и не может быть с исчерпывающим сходством передана строгим пером специалиста и сугубого педанта.
В устном, фольклорном истолковании она всегда будет живее и, главное, очевиднее, реальнее для большинства. Не в этом ли природа популярности Стрельцова?
Один лишь факт — возвращения Стрельцова в футбол ждали.
В большом футболе и один-то пропущенный сезон нередко катастрофа. Два уж точно перечеркивают перспективу даже для очень заметного игрока. А про более долгое отсутствие — нечего и говорить.
Закономерным было бы ожидание нового Стрельцова, то есть игрока, который бы напомнил всем Стрельцова.
Но парадокс в том и заключался, что Стрельцова не просто вспоминали, как вспоминают великих мастеров из прошлого футбола, а ждали — вопреки всякой логике.
Тот давний случай, когда догоняли они с Ивановым международный экспресс, превращался, таким образом, в символ его жизни.
Он безнадежно опоздал, поезд ушел и мчался без Стрельцова — и вдруг он оказывался в составе, уже миновавшем многие важнейшие станции назначения и набирающем еще большую скорость.
Сколько событий и лиц привлекло к себе внимание за последние годы.