Она продолжала писать в карточке. Галя следила за быстрыми движениями её руки, не разбирая написанных слов. Но потом она заметила цифры «120/80» и поняла, что это показатели давления.
Наконец, карточка захлопнулась, и Полоницына ласково сказала:
— Всё, деточка, можешь идти. Придешь с анализами.
Только что прозвучавший рассказ Лизы, её совет не робеть, стыд за подкуп внимания к себе врача и разочарование в качественной медицинской помощи, на которую Галя так надеялась, — всё это слилось воедино, и в этот момент зреющий в душе протест достиг своего апогея.
Голос Галины зазвучал твердо:
— Я пришла к Вам с болью, а Вы даже не осмотрели меня. Вы написали, что у меня нормальное давление, а сами его не измеряли. Позвольте посмотреть, что еще написано в моей карточке. Может, у меня и поясница не болит вовсе?
— Да ты что, деточка! Не переживай, вылечим мы тебя, как только будут анализы. Без них я ведь не могу поставить точный диагноз. Иди с Богом.
Эта многократно прозвучавшая «деточка» и циничный посыл к Всевышнему поддали жару, и Галина не захотела останавливаться в своем порыве:
— Давайте мне назад мои пятьсот рублей.
У Полоницыной округлились выпуклые бесцветные глаза под синими тенями, и казалось, что они за очками стали в два раза больше. Она несколько раз пыталась что-то сказать, но только открывала и закрывала рот, как рыба, попавшая из воды на воздух. Большие серебряные серьги задрожали, а кисти рук нервно двигали по столу карточку, под которой лежала купюра.
Медсестра изумленно наблюдала за необычной ситуацией. Сначала открыто, а после требования Галины возвратить ей деньги – опустив взгляд к бумагам.
В эту минуту в кабинет заглянула Лиза:
— Простите, если прием закончен, я заберу больную. Ей тяжело ходить самой.
Врач не отвечала, а Галина снова обратилась к ней:
— Так Вы не отдадите мне мои деньги?
Полоницына широко открытыми глазами (настолько широко, что казалось: еще немного – и они вылезут из орбит) смотрела то на медсестру, то на Лизу, то на Галю, и по-прежнему не произносила ни слова. Шок у неё был, что ли? Когда это видано, чтобы больная требовала обратно деньги, отданные в благодарность за хорошее отношение!
Медсестра не выдержала:
— Зачем издеваться над старой женщиной! Вас она ни к чему не принуждала. Вы сами ей дали, а теперь устраиваете сцену.
Эти слова подействовали на врача удивительным образом. Она пришла в себя и с яростью накинулась на медсестру:
— Это я старая?! Посмотри лучше на себя. Защитница нашлась!
А потом обратилась к Галине:
— Никаких денег я не брала.
При этих словах она подняла карточку над столом:
— Смотрите, ничего у меня нет. Меня оговаривают!
Стоявшая у двери Лиза, усмехнувшись, подошла к Гале:
— Пойдем отсюда, — а в дверях обернулась и с той же усмешкой добавила:
— Вы нас, пожалуйста, запомните, а то мало ли… В следующий раз мы придем с диктофоном.
С трудом усевшись в машину, Галина облегченно вздохнула, а Лиза, положив голову на руль, вдруг затряслась всем телом. Она смеялась сначала беззвучно, потом всё громче и громче. Глядя на неё, Галина улыбалась, а следом и сама разразилась смехом. Смеяться было больно, однако сдержаться оказалось невозможным.
— Знаешь, я теперь всегда буду вспоминать эту докторшу с выпученными глазами, если надо будет поднять настроение, — сказала Лиза, когда приступ неожиданного веселья, наконец, иссяк. – Когда я заглянула в кабинет, то увидела не её, а огромного долгопята в белом халате. На моих глазах этот примат превратился в хама, а потом в фокусника. Нашей участковой не в больнице надо работать, а в цирке.
Заводя машину, уже с совершенно серьезным видом Лиза произнесла:
— Вообще-то, ситуация в целом совсем несмешная. Что стало с нашей медициной! А Полоницына? Это же надо так ловко провернуть с деньгами! Сейчас мне уже не смеяться, а плеваться хочется. Кстати, тебе не жалко этих пятисот рублей?
— Это цена моего унижения. Мне очень стыдно, что я до такого опустилась, — призналась Галина.
— Стыдно? Я тебя умоляю! Пусть стыдно будет тем, кто наживается на больных. Между прочим, если тебе кто-то намеренно делает плохо, то забирает на себя карму твоего рода.
— Скажешь тоже! – отмахнулась Галя.
— Я еще скажу: любая наша негативная эмоция отнимает у нас жизненную энергию. Так что будем радоваться, юморить и извлекать уроки из неудач. Ты вот оценила своё кратковременное падение в безнравственность всего в пятьсот рублей. Тогда скажи, что же тогда стоит дорого?