— Всего лишь неясные намеки и жалкие обрывки фактов — вот и все, что я знаю, — заявил Рурк. — Например, относительно некоторых людей, не желающих, чтобы дневник Грота был опубликован… и сколько денег может огрести Кросс, если спрячет его с глаз долой. Почему, Майкл?
— Здесь могут быть две причины… — Сначала Шейн рассказал об условиях завещания Эзры Хоули и насколько судьба наследства зависела от того, пережил ли Альберт своего дядю, скончавшись на пятые сутки своего пребывания на спасательном плоту. — Но это только один аспект, — пояснил он. — С одной стороны — семейство Хоули, с другой — миссис Мередит. Ни одна из сторон пока не знает, что именно написано в дневнике, как и то, хочет ли «Ньюс» его опубликовать или положить под сукно.
— Конечно. Но ведь есть Каннингем, который запросто может назвать точную дату смерти Хоули.
— Тут ты прав. Но мне кажется, Каннингем выжидает, по какую сторону забора прыгнет кошка. Без дневника, который либо подтвердит, либо опровергнет его слова, он оказывается в очень выгодном положении — обе стороны готовы выложить кругленькую сумму, только чтобы он дал нужные показания. Но, пока существует дневник, он боится отрезать себе путь к отступлению и не решается поддержать кого бы то ни было… Но в этом деле есть еще один аспект, над которым стоит поломать голову, — продолжал Шейн. — Примерно год назад совершенно таинственным образом исчез садовник Леон Уоллес, работавший у Хоули… как раз когда жена Альберта получила развод… и как раз перед тем, как Альберта призвали в армию. Вчера вечером Джаспер Грот позвонил миссис Уоллес и обещал рассказать о ее пропавшем муже, но не успел — его убили.
Он коротко пересказал Рурку свой разговор с миссис Уоллес. Репортер напряженно слушал, время от времени делая пометки в блокноте. Когда Шейн закончил, Рурк задумчиво произнес:
— Но тогда, если эти Хоули каким-то образом замешаны в исчезновении Уоллеса… хотя и непонятно как, и заплатили миссис Уоллес десять тысяч, только чтобы она не давала ход расследованию… то у них появляется отличный мотив для убийства Грота — ведь он мог рассказать все миссис Уоллес.
— Вполне возможно, — мрачно согласился Шейн. — Кстати, это может объяснить и убийство Беатрис. Она была чертовски ненадежной и в любой момент могла раскрыть душу первому встречному мужику, который сделает вид, что он от нее в бешеном восторге.
— Что не далее как этим утром проделал некий Майкл Шейн, — с ухмылкой догадался Рурк.
— Можно сказать и так, — кивнул Шейн и сменил тему разговора. — Ты говорил с миссис Грот?
— Да. Пахал за тебя как проклятый, — недовольно буркнул Рурк. — Насколько я понял, ситуация с продажей дневника выглядела так: Джаспер Грот заключил устное соглашение с Кроссом, что получит две тысячи за право публикации… но никаких документов не было подписано. Похоже, нет никаких сомнений, что этот дневник у Кросса, и, естественно, миссис Грот считает, что у нее есть моральное право утверждать, что договоренность, которую заключил ее муж, распространяется и на нее… и уж конечно, она не против, если дневник напечатают и она легко заработает пару тысяч.
— Две тысячи долларов! — взорвался Шейн. — И это при том, что на другой чаше весов состояние в пару миллионов. Скорее всего, она могла получить раз в двадцать больше от той партии, которая проиграла бы, если бы правда стала известна, просто не дав согласия на публикацию…
— Но ведь она этого не знала, — напомнил ему Рурк. — Кроме того, мне кажется, что у нее, как и у ее мужа, есть свой кодекс чести. Уверен, что ни две тысячи, ни в сто раз больше не заставили бы ее совершить бесчестный поступок.
— Именно поэтому Грота и убили, — вздохнул Шейн. Некоторое время он неподвижно сидел в кресле, глубоко задумавшись, а потом сказал: — До тех пор, пока я не узнаю, что написано в дневнике о времени смерти Хоули и о Леоне Уоллесе, у меня связаны руки. Черт возьми, Тим, надо заставить Джоэла Кросса дать нам прочесть этот дневник.
Рурк мрачно усмехнулся и приложился к бокалу.
— Когда его пытаются заставить что-то сделать, он становится упрямым как осел.
Шейн вскочил и забегал по комнате, сердито дергая себя за мочку левого уха.
— Возможно, он потому так и виляет, что играет в свою игру… дожидается, какая из сторон предложит больше за уничтожение дневника. А из-за этой проклятой штуковины убили уже двоих.
Услышав стук в дверь, Шейн застыл на месте, потом широко распахнул ее и отступил назад с радостным и изумленным выражением на лице.
— Прошу вас, мистер Кросс. Мы как раз говорили о вас.
— Кто это говорил обо мне? А, это вы, Рурк? — неприязненно произнес Кросс, входя в гостиную и озираясь по сторонам.
— Вы надеялись застать ее здесь? — спросил Шейн.
— А почему бы и нет? Мы с ней договорились здесь встретиться. Должен признаться, у меня были дела и я немного опоздал, но подумал, что она может и подождать. Это она настаивала, говорила, что дело крайне важное и я должен прийти.
— И принести с собой дневник Джаспера Грота? — с напускной небрежностью спросил Шейн, закрыв дверь и прислонившись к ней спиной.
— Разумеется, нет. Она не оставила для меня записки?
— Где дневник, Кросс?
— В надежном месте, где вам до него не добраться. — Воинственно выпятив челюсть, Кросс направился к двери. — Если миссис Мини здесь нет, то и мне здесь делать нечего.
Шейн не двинулся с места.
— Вот что, Кросс, меня интересует несколько вещей. Я хочу побольше узнать о вашей договоренности с миссис Мини. Когда она предложила вам встретиться?
— Она позвонила около трех… если это вас касается, — вызывающе ответил Кросс.
— Полагаю, когда женщина договаривается с мужчиной о встрече в моей квартире, то меня это очень даже касается. Так или иначе, прошло больше двух часов. Почему вы так задержались?
— Говорят вам, я был занят, — прорычал Кросс, остановившись напротив Шейна. Лицо его было не далее чем в четырех дюймах от рыжего детектива. — Пропустите вы меня или нет?!
— Нет. Чем вы занимались и где?
— Я пришел сюда не для того, чтобы подвергнуться перекрестному допросу! — с негодованием ответил Кросс. — И уж конечно, не с вашей стороны. — Сжав кулаки, он злобно уставился на Шейна. Потом перевел взгляд на Рурка и требовательно спросил: — А почему это вы оба так странно себя ведете? И вообще, где миссис Мини?
— В морге! — резко ответил Шейн.
Кросс вздрогнул и отпрянул от него.
— В морге? Но… когда… как ее убили?
— Вот я и подумал: может, вы знаете? — Упершись ладонью в грудь Кроссу, Шейн толкнул его. — Ну-ка, сядьте! Нам надо кое о чем поговорить.
Побледневший Кросс отлетел в сторону и рухнул в кресло, испуганно глядя на него сверху вниз.
— Работал в своем кабинете.
— Кто-нибудь может подтвердить ваше алиби?
— Мое алиби? Господи, неужели вы думаете, что ее убил я?
— Лично я думаю, что это вполне возможно. Вы единственный, кто знал, что она собирается встретиться со мной и придет сюда.
— Вы хотите сказать, что ее убили прямо здесь?
— И не далее чем полчаса назад!
— Но какие у меня могут быть мотивы? Я даже не знал эту женщину.
— Может быть, вы боялись, что она расскажет мне все, что ей известно об убийстве Джаспера Грота. Я все больше убеждаюсь, что вы отлично подходите на эту роль, прямо как перчатка по руке. Вы единственный человек, прочитавший дневник к восьми вечера вчерашнего дня и способный оценить его значение в качестве великолепного инструмента шантажа. Но его ценность исчезнет, как только Грот встретится с Хоули и расскажет им свою историю. Естественно, Кросс, вы отлично вписываетесь в эту схему. — Глаза Шейна блеснули. — Уилл Джентри уже проверяет ваше алиби на вчерашний вечер, и если оно ничуть не лучше сегодняшнего, то вы — готовый кандидат в висельники.
— Он, должно быть, спятил, — ошарашенно пробормотал Кросс, обращаясь к Рурку. — Это что, шутка?
Некоторое время Тимоти Рурк насмешливо разглядывал Шейна, а потом повернулся к своему коллеге и сочувственно сказал: