— Позвольте представить вам господина Одаса, — обращается к присутствующим господин Джойниус. Все замолкают и согласно кивают. — Господин Одас некоторое время проведет с нами, — продолжает господин Джойниус. — А теперь, господин Одас, позвольте, я вам представлю сидящих здесь, — обращается он ко мне. — Это госпожа В. В., рядом с ней господин О. Б. М., далее господин Л., господин Х. Б., господин Т. С. Э. и, наконец, господин Ц. Г. Й. Посидите немного с ними, а я пока посмотрю, можем ли мы и дальше продолжать наблюдение за ходом моих экспериментов… Желаю вам приятно провести время, дорогой господин Одас!..
Господин Джойниус кланяется и покидает комнату. Некоторое время я стою нерешительно на одном месте и наконец сажусь в кресло рядом с господином Л. Я достаю сигарету, закуриваю.
— А вы не боялись? — спрашивает меня мой сосед господин Л.
— Боялся?
— Да, — подтверждает госпожа В. В.
— Но чего, помилуйте? — спрашиваю я.
— Ну, конечно, этого визита! — говорит господин Л.
— Нет, — отвечаю я. — Я шел сюда с радостью… или… а вы думаете…
— Он, наверное, не знает, что значит страх, — говорит господин Х. Б.
— А я ужасно боялся, — говорит Ц. Г. Й.
— И я боялся, — говорит господин Т. С. Э.
— А что, вы даже еще сейчас не испугались? — спрашивает господин О. Б. М.
— Нет… я не знаю…
— Разумеется, он не знает, что значит страх, — повторяет господин Х. Б. — А вы когда-нибудь чего-нибудь боялись? Определенно, только вы всегда забывали это… Как вы считаете, что сильнее выражает чувства: глаза или губы?
— Думаю, что глаза, — отвечаю я.
— Как раз наоборот: губы, — поправляет меня господин Х. Б. — А то, что выражают сейчас ваши губы, не что иное, как…
— Всегда так бывает, — прерывает господина Х. Б. господин Т. С. Э., — человек встречает в лесу медведя, пугается, бросается бежать…
— А не наоборот ли? — спрашивает господин Х. Б. — Человек встречает в лесу медведя, бросается бежать и в результате этого пугается…
— Возможно, это и так, — говорит госпожа В. В., — но это означает, что господин Одас не мог ничего бояться раньше, потому что только теперь, когда он находится здесь…
— А чего, собственно, я должен бояться? — спрашиваю я и чувствую, как рука с сигаретой начинает у меня дрожать. Я не понимаю их намеков, и это меня больше всего раздражает.
— Вы все запутали, — говорит господин Л., хотя никто не ответил на мой вопрос. — Что же это тогда означает, — продолжает господин Л., — если человек, который встретил в лесу медведя и не бросился бежать, он что же, не испугался вообще?
— Всему причиной адреналин, — говорит господин Ц. Г. Й., — и, следовательно, страх — это гормональное явление. Адреналин высвобождает сахар из печени, передает его в кровь и таким образом быстро увеличивает мышечную энергию. Если бы нас преследовал медведь, без адреналинового гормона мы не смогли бы молниеносно взобраться на дерево… Другого объяснения я не знаю…
— Бросьте это, дорогие мои, — говорит господин Л., — поговорим о более приятных вещах…
После слов господина Л. все замолкают. Я докуриваю сигарету, и это хорошо, потому что я должен все время смотреть на ее конец и для того, чтобы пепел не упал на пол, и для того, чтобы не обжечь себе пальцы… Однако я чувствую, что все как-то украдкой, искоса бросают на меня взгляды и то один, то другой прямо поглядывают на меня, будто желая ко мне обратиться… Но я ни на кого не смотрю, и, когда докуриваю, у меня начинает дергаться то рука, то нога… Не испугался ли я, в самом деле? А о чем тут, собственно, говорили? На что намекали? Я призываю всю свою смелость и смотрю каждому по очереди в лицо… Мне не кажется, что они чего-либо боятся… Отчего же тогда бояться мне? Не были ли все эти вопросы только каким-то недоразумением? Я сижу, сохраняя внешнее спокойствие, и, когда снова лезу в карман за сигаретой, я нащупываю рукоятку ножа… И мне на минуту становится легче…
— Знали вы писателя Ксавера Дибору? — спрашивает меня неожиданно господин Х. Б.
— Нет, не припоминаю… — отвечаю я смущенно и слишком быстро, но сразу же отдаю себе отчет в том, что моя растерянность и незнание могут вызвать у остальных насмешку… «Засунь себе палец в ухо», — мелькает у меня мысль, как будто мне кто-то ее подсказал шепотом. Я засовываю себе палец в ухо и понемногу успокаиваюсь… Это какой-то домашний жест, и им я показываю: плевал я на вас на всех… Нужны-то вы мне… Или же: я настолько спокоен, что меня нельзя испугать глупыми разговорами и никоим образом нельзя вывести из равновесия…