— Говорите прямо, — нетерпеливо сказал Ондрей.
— Ну, раз ты хочешь, — заговорила медленно мать. — На той неделе был у нас председатель кооператива, Рудо Борик, ты ведь знаешь его.
— Знаю.
— Ты видишь, я уже старая, работать не могу, мне трудно дышать, да и в боку колет… Ты живешь в городе, когда еще тебя дождешься… А Яно один наше поле не одолеет… Вот я и записалась!
— В кооператив? — спросил Ондрей шепотом, будто не веря собственным ушам.
— Да, в кооператив, — ответила мать.
— А, чтоб вас! — Ондрей вскочил, ударил кулаком по столу. — А меня, старшего, вы что же, со счетов сбросили?! — взревел Ондрей, выскакивая на середину комнаты.
— Да что ты, сынок, — запричитала мать и подбежала к нему.
— Как вы могли, что вы наделали! — не унимался он и оттолкнул мать так, что она упала между стульями. Она вскрикнула и не поднялась. Ондрей даже не посмотрел на нее, а быстро выбежал из дому. А в это время в дом заглянула соседка Тера.
— Что с вами, тетка? — наклонилась она к старухе.
— Ох, болит, — тяжело вздохнула старуха. — Вот тут в боку, ребра…
— Это он, что ли?
— Не спрашивай, девочка, не спрашивай!
Ондрей побежал вверх по деревне. Он ни с кем не здоровался, только бежал, будто ума лишился. Люди смотрели ему вслед, а старики оскорбленно качали головами. Немного времени спустя он с большим шумом вбежал в правление кооператива. Секретарша испугалась, но председатель Рудо Борик спокойно встал из-за стола.
— Верни заявление, и немедленно! — крикнул Ондрей.
— Какое заявление? — спокойно спросил председатель.
— То, что мать подписала.
— Ты разве не сядешь? — спросил председатель.
— Ты мне зубы не заговаривай, разрази тебя в крест и в душу! — не унимался Ондрей. — Меня не уговоришь! Немедленно возврати!
— Так не пойдет, товарищ, — строго сказал председатель. — Имущество принадлежит твоей матери, только она может взять назад заявление.
— Так не дашь? — тише спросил Ондрей.
— Нет, не дам. Пусть придет твоя мать, она подписывала.
— Не дашь, вор? — крикнул Ондрей, выхватил нож из кармана и ударил. Рудо Борик только громко вздохнул, но секретарша за его спиной завопила от страха. Ондрей будто бы опомнился, он спрятал нож в карман и вышел. Он шел медленно, не спешил. Но не прошел и ста шагов, как секретарша выбежала на порог правления.
— Убийца! — кричала она во весь голос.
Ондрей даже не обернулся и шагу не прибавил. Шел он, как прежде, медленно, люди сбегались, шли за ним, но никто его не тронул. Перед домом догнал его брат Яно. Он схватил его за полу и остановил.
— Домой не ходи, — закричал он Ондрею, — марш в госбезопасность!
— Это еще почему? — спросил Ондрей.
— Ты еще спрашиваешь, идиот! Ты знаешь, куда ты ему заехал? Еще немного — и все! Как с тем немцем…
— Так ему и надо, — ответил Ондрей зло. — Этот твой председатель хочет меня обокрасть, а я не позволю! — Он вырвался из рук брата, вошел во двор и медленно затворил за собой ворота.
Вечером пришли из госбезопасности.
— Здесь проживает Ондрей Пулла? — спросил капитан.
— Да, здесь. Я его мать!
— А вы?
— Я — брат.
— Где ваш сын, пани Пуллова, где ваш сын Ондрей?
— Я не знаю. Рада бы, да не знаю.
— Когда вы его видели в последний раз? — спросил капитан.
— Около трех, — ответил Яно. — Он вернулся из правления кооператива, пришел сюда, к дому, вошел во двор, закрыл за собой ворота, с тех пор мы его не видели… Убежал…
— Вы не знаете куда?
— Я правда не знаю!
— У меня ордер на арест, — спокойно сказал капитан. — Он подозревается в покушении на убийство председателя кооператива Рудольфа Борика. С этой минуты все, что вы узнаете о месте его пребывания, вы обязаны сообщить нам!
— Понятно, — ответил Яно.
— Обыщите дом и двор, — обратился капитан к своим.
Он готов был уже выйти, но остановился в дверях.
— Чуть не забыл. Пани Пуллова, мне сообщили, что он нанес вам оскорбление действием, — обратился он к старухе.
— Нет, нет, мне — нет, — быстро заговорила старуха. — Это, наверное, соседская Тера, так она выдумала… Я утром упала с лестницы, ноги у меня уж слабые…
Капитан хотел еще что-то сказать, но раздумал. Он вышел в сени, там догнал его Яно.
— Товарищ капитан, — обратился он. — Мой брат Ондрей — добрый человек, это наш человек! В войну он партизанил, убил немца…
— Это к делу не относится, — строго ответил капитан.
— Я понимаю, — продолжал Яно, — это я так, чтоб вы знали… Когда на него находит, он себя не помнит, не знает, что делает… Как бешеный!.. Он холерик, вот он кто!