— Стой, а то все вылакаешь, — накинулся он на кума. — Утром помрем от жажды.
— Смотри-ка на него, — обратился кум к Марако. — Водой не разживешься…
Но они уже собрались: рюкзаки за спины, ружья на плечи и загасили две остававшиеся свечи. Вышли на полянку, закрыли за собой сторожку и направились вместе с собакой туда, где, они предполагали, был Стрмо.
Перед тем как войти в темный лес, Марако оглянулся… На полянке за их спиной в темной траве чернела остывшая собака. Марако передернуло. Он едва не вскрикнул, но сдержался и прибавил шагу, потому что и так отстал от остальных.
Дорога была трудная; она круто поднималась между редких деревьев. Кое-где попадались большие валуны, на которых росли молодые сосны. Они поднимали к небу свои голые ветки и раздирали камень корнями. После пятнадцати минут быстрой ходьбы они дошли до перевала и там остановились, очень удивленные. Со всех сторон: и снизу, и сверху, и с боков — трубили олени. Они прямо онемели, будто напуганные ревом оленей-самцов.
— Утром мы тут устроим засаду, — решил кум.
Они пошли дальше рядом. Поднимались почти полчаса, пока, задыхаясь, забрались на Стрмо. Это была полянка прямоугольной формы длиной метров двести. Внизу стояла сторожка, сложенная из корья, с очагом, а повыше был большой крытый сенной сарай.
Сначала они остановились у сторожки.
— Холодно, надо бы огонь развести, — сказал кум и вошел внутрь.
— Ой, мужики, там кто-то лежит! — воскликнул он.
Марако с шурином побежали к дверям и стали глядеть из-за широкой спины кума. Под косой кровлей при слабом свете лампы они увидели, что на полатях лежит человек.
— Ну, входи, посмотрим, — подтолкнул Марако кума. Они подошли к полатям и при свете фонарика стали смотреть на того, кто лежал перед ними.
— Да ведь это деревянная фигура, — сказал Марако. — Кто-то вырезал человека из бревна и оставил его здесь.
— Ну и дела, — облегченно вздохнул шурин.
Кум наклонился над фигурой и почти в упор стал рассматривать лицо. Потом он выпрямился, затем опять нагнулся и вновь выпрямился.
— Ей-богу, — выдавил он из себя, — ведь это же Малинец… Кто-то вырезал из дерева Малинца.
— Да ну, — не поверил шурин. Но когда он присмотрелся, то побледнел. — Точно, это Малинец, — сказал он шепотом.
— Ну и ну, — проговорил кум. — Не говорил разве я вам, что тут на Стрмо является Малинец? Я тут спать не буду!
— Ну-ка, посвети, — сказал шурин куму.
Деревянная фигура в человеческий рост была сделана великолепно: ноги были босые, на каждом пальце чернела большая бородавка; живот был вздут; в одной руке держал он головку девочки, а другой, правой, вонзал нож в собственное сердце.
Все трое смотрели молча, пораженные. Слышно было только их дыхание и подвывание пса перед избушкой. Через минуту шурин уже закрывал двери и повел пса прочь.
Они пошли в другой конец поляны, разговаривая по дороге. Голоса звучали приглушенно, будто их сразу же заглатывал лес.
Они подошли к сенному сараю. Здесь сильно пахло сеном, скошенным в августе. Светила луна.
Шурин поднял пса, бросил его в сено и сам быстро взобрался наверх. За ним кум. Последним залез Марако.
— Ночью будет холодно, — сказал кум и стал зарываться глубоко в сено. Шурин привязал собаку на длинный ремень и повесил винтовку рядом с винтовкой кума, так, чтобы ее легко было достать. Марако посмотрел вниз на полянку, на избушку, поднял глаза к звездному небу, а потом опять посмотрел на избушку.
— Ну-ка, ребята, поглядите, — сказал он.
— Что случилось? — испугался кум, хватаясь за ружье.
— Ну-ка, посмотри на избушку.
— Ей-богу, там ведь кто-то есть, — отозвался шурин. — Кто-то раскладывает огонь.
— Ну да, в самом деле? — Кум стал вылезать из сена и заохал рядом с шурином и Марако. Сквозь щели избушки поблескивал огонь. А над крышей стлался густой черный дым; запах его чувствовался даже здесь, на сеновале.
— Пойдем, что ли, посмотрим? — спросил шурин.
— Еще чего! — закричал кум. — Нечего без нужды черта дразнить.
— А что, если это Малинец? — шепотом спросил Марако.
— Вот дурак! Не болтай, от Малинца уж ничего не осталось, — остановил его шурин. — Давайте ложитесь, утро вечера мудренее…
Они зарылись в сено, только носы торчали. Пес еще немного повозился, пока устроился, но и он вскоре затих.
Утром Марако проснулся от крика.
Он задрожал и выскочил из сена; рядом с ним, кашляя, вылезал кум. Шурин внизу кричал и стонал.
— Вот беда какая!
— Что случилось? — спросил кум.
— Идите сюда, поглядите, — звал шурин. Оба соскочили вниз. То, что они увидели, заставило их остановиться и замолчать. Пес шурина неподвижно висел на ремне с высунутым языком. Он удавился.