Горел тусклый свет, освещавший только пятно бетонного пола где-то посередине помещения. Удивительно, что здесь вообще есть свет. По ощущениям, здесь было просторно – эхо от шагов. Скорее, это какой-то зал. Воздух застоявшийся, но не подвальный. Мы остановились. Глаза постепенно привыкали к полутьме.
- Поговорить надо – наконец произнёс Тиндат, глядя в пол и медленно поворачиваясь ко мне.
- А чем плохо место, где ты меня разбудил? – попытался пошутить я.
- Хорошо… - улыбнулся он – ты не пугливый, я знал.
- Тогда зачем?
Тиндат вопросительно глянул на меня, но видимо понял суть моего вопроса:
- Не люблю неуверенности в людях. А у меня на тебя планы есть.
- Что есть – догадываюсь, какие – пояснишь?
- Да, легенды о тебе ходят…
- Да и ты на слуху.
- Осторожен, тоже хорошо…
Он вошёл в круг света, скрестил руки на груди и продолжил:
- Ценю верность и профессионализм. Но только в одном флаконе. Профессионалов мало, хороших ещё меньше. Беру всех, применение нахожу, мотивирую по разному, но подход подбираю всегда. С верностью сложнее. Верность больше, чем любовь. Настройки тонкие.
- Любовь не прогнозируема.
- А верность программируема.
- Нельзя заставить быть верным, это как заставить любить, раз уж мы так.
- Можно.
- Страх?
- Не только, мой друг, не только… Но страх тоже инструмент. Хороший, но лишь инструмент.
- Я всегда могу уйти. Страх останется без меня.
- Я могу тебе этого не дать. И оставить страх с тобой.
- Будем практиковать прямо сейчас?
- Я не закончил.
Кто-то щёлкнул тумблером, и левый дальний угол помещения залился ярким светом. Метрах в двадцати от меня был оазис, который мог только присниться: уютный уголок с диванами и коврами, большой бар с разнообразным алкоголем, невообразимой едой и холодильником, и четверо красивых женщин, с интересом разглядывающих меня.
- Хочешь? – спросил Тиндат.
- Это для всех? Или только для отличников?
- Это когда я захочу.
- И что ты за это хочешь?
В ответ он щёлкнул пальцами, громила выволок в центр зала задыхающегося старика, и бросил рядом с ним чёрные мусорные мешки. Старик дрожал и скулил.
- Он болен – почти ласково говорил Тиндат – и ты облегчишь его страдания. Но не пачкай пол, кровь въедается в бетон. Сразу раздели по мешкам. Я хочу видеть, как ты это делаешь.
Я молчал. Он продолжил:
- Я знаю твои способности. Я знаю кто ты. Знаю даже то, в чём ты себе боишься признаться. Ты сделаешь это, но чем дольше сомнения – тем тяжелей потом пережить. Хотя, ты уже прошёл порог волнений. Сделай это, красиво для меня, быстро для него.
Я не сдвинулся с места. Снова щёлкнул тумблер, и осветился правый дальний угол зала. Средневековая пыточная с гравюр была перенесена в реальность, только добавились современные инструменты.
- Людьми управляют страх, жадность и секс. Что тебе по душе? – улыбнулся Тиндат.
Казалось, что всё это театр. Но тут у меня остановилось дыхание, и казалось что сердце готово разорваться. Впрочем, конвульсии от электрошока были недолгие, я довольно быстро выключился.
Глава 24.
Глава 24.
Где-то из-под потолка с громким щелчком включился луч света, направленный прямо на меня. Возможно, он не был ярким, но слепил. Я был раздет наголо, подвешен за руки к стальной раме, и меня трясло. Не знаю, может от холода, или от страха. Кружилась голова и тошнило.
Конечно, это пройдёт. Закончится или болью, или привыканием. Выход – смерть, но не сейчас. Каждый вдох продлевал моё пребывание в этом мире, и врезал в напряжённое тело ржавый металл.
Говорят, что мужчина не может быть слабым. Врут! Мужчина может испытывать слабость, но сей момент настолько интимный, что окружающие могут видеть только его силу. Даже когда вокруг темнота, и кажется что никого нет. И я старался если не быть сильным, то не показывать слабость. В этом не было смысла, но я старался это убеждение не потерять.