Вельзевул был мифическим покровителем серых демонов — воплощений чревоугодия, презираемых и ненавистных. Они жрали всё, до чего могли дотянуться, и потому демоны превратили их в пожирателей трупов и отходов, лишили глаз, ушей, рассудка. Серые демоны были больше похожи на оживший кошмар, чем на подобие человека.
В одно мгновение взгляд Вельзевула из горестного стал осуждающим. Тиамат скрипнул зубами и направил в металлический гроб страх, потом гнев, потом гордыню, зависть, отчаяние...
И вздрогнул от отклика.
— Твою мать, оно и правда живое!
Гелиос вздохнула.
— Вновь балуешься грехами, лордёныш?
Тиамат хотел было ответить, но вместо этого лишь прерывисто выдохнул. Поток грехов от существа был скользким и отвратительным, и наполнять его своими силами, питаться его эмоциями было гадко.
— Оно реагирует, когда я на него воздействую. Без этого... я ничего не чувствую. Как будто нахожусь рядом с трупом.
Гелиос склонила голову набок.
— Труп может откликаться на грехи?
— Нет. Ты тоже не откликаешься на гнев и страх.
— Одна из моих лучших черт.
Тиамат хмыкнул и потянулся к Гелиос, чтобы притянуть её к себе, поцеловать, но в этот момент ощутил нечто неправильное. Будто воздух подёрнулся рябью, нагрелся, остыл, стал плотным.
Гелиос тоже это почувствовала и схватилась за оружие, оскалив клыки. Она шумно вдыхала носом воздух, пытаясь по запаху определить врага.
Но в комнате не было никого кроме Тиамата, Гелиос и рыдающего кровью Вельзевула.
Ровно до тех пор, пока по полу от саркофага не разлилось тёмное пятно. Тьма хлынула в воздух, сбила с ног, лишила дыхания. Тьма была всюду — густая и плотная, словно пролитая кровь.
Тиамат стиснул зубы, хаотично пуская вокруг себя грех. Он не чувствовал рядом с собой Гелиос, не ощущал пола под ногами, не мог ни взлететь, ни издать звук.
А потом он ощутил... кого-то ещё.
— Здаров, пап.
Тиамат дёрнулся. Тьма рассеялась. Он стоял не на полу, а на твёрдом камне, а кругом был разрушенный, парящий над бездонной огненной бездной мир.
Тиамат поднял голову и увидел того, кто его звал. Парень хамовато улыбался, махая ему рукой.
Рыжие волосы с редкими синими прядями, сияющие солнцем золотые глаза, три рога, напоминающие своеобразную корону, длинный хвост.
И двенадцать сверкающих солнечным светом крыльев.
Полудемон, полуангел. Истинный нефилим. Похожий на Гелиос так же сильно, как и на Тиамата.
— Ты...
— Гильгамеш, — нефилим хрустнул шеей. — Ты в курсе, куда ты попал, бать?
Тиамат промолчал, незаметно потянувшись за кинжалами.
— Это фрагмент эпохи, — Гильгамеш лениво потянулся, расправив все свои двенадцать крыльев, — с помощью магии запертый в саркофаге. Век, который историки прозвали эрой наказаний.
Тиамат взмахнул мечом. Гильгамеш напал на него, ловко держа одной ладонью двуручный меч. Двигался он быстро и бесшумно. Лишь нечеловеческие рефлексы помогли демону блокировать удар нефилима.
— А твоё самое ужасное наказание, папа...
Гильгамеш широко улыбнулся, демонстрируя острые клыки.
— Я.
Четвёртый грех
— Гильгамеш? — прорычал Тиамат. Он нырнул под меч нефилима и врезал сыну в живот рукоятью меча, усилив удар гневом. Ноль реакции. — Гелиос никогда бы не позволила...
— ...назвать сына так, как она подзывает собаку? — Гил сделал шаг назад, предугадав выпад Тиамата. — Она и не позволила. Первое имя, что ты ей предложил, было Эа.
Тиамат замер, ощутив, как кровь хлынула ему в голову. Эа было традиционным, древним именем у синих демонов. Так звали прапрадеда Тиамата, так он сам хотел назвать ребёнка.
А теперь этот самый ребёнок стоял перед ним. Слишком взрослый, чтобы испытывать к нему отцовские чувства, слишком незрелый, чтобы его жалеть, и слишком похожий на отца, чтобы ему сочувствовать. Тиамат крепче сжал рукоять меча, пристально наблюдая за нефилимом. Он твёрдо стоял на ногах, двигался с нечеловеческой грацией, и неудобный для демона двуручный меч лежал в руке Гила, словно её продолжение. Он мог бы и не нападать, и не играть оружием — Тиамат и без этого видел, что нефилима сурово тренировали с рождения.
В воздухе за его спиной парили скалы, вырванные из земной коры. Особо крупные участки раздробленной суши горели от неостывшей магмы. Ни деревьев, ни зеленых ландшафтов, ни городов. Только разорванный на части труп некогда живой планеты.
Какого хрена произойдёт с Землёй в эру наказаний?
— Как-то ты не впечатлён, — зевнул Гил, демонстрируя клыки — такие же длинные, как у Гелиос.
— Знаешь сколько дерьма я повидал за свою жизнь?
— Мой любимый вопрос, — закатил глаза нефилим. — И что же здесь происходит, мистер детектив?