Мне физически не хватает Месье, до такой степени, что все остальное становится не просто безразличным, а невыносимым. Этот мужчина, словно наркотик для меня: как только он появляется, пусть даже на несколько секунд, весь мой период дезинтоксикации летит к чертям, и я снова прихожу в лихорадочное возбуждение. Иногда мое сердце колотится так сильно, что мне становится больно, голова начинает кружиться, а голос внутри меня повторяет, как заведенный, что мне нужен Месье, Господи, как же он мне нужен!
— Я недолго, — шепчет мне Андреа. — Не раздевайся.
Внезапно из моей сумки раздается глухое вибрирование, но для меня оно равносильно трубам Страшного суда: я с быстротой молнии хватаю свой мобильный, на котором томно мигает надпись «частный вызов». Месье. Тяжелая чувственность Месье проникает даже в ледяной официоз современных технологий. И этот «частный вызов» словно зазывает меня. «Ответь, Элли. Возьми меня. Я знаю, ты умираешь от желания узнать, кто тебе звонит, кто скрывается за этими загадочными вибрациями? Кто обычно звонит без четверти девять, если не этот мужчина, лишающий тебя сна по ночам одним только фактом своего существования?»
Я отвечаю на звонок. Будь что будет. Голос на том конце провода пробирается в самый низ моего живота, разрывая меня надвое. Эйфория настолько сильна, что у меня подгибаются колени. Быстро застегивая свой плащ, я бросаю буквально два слова Андреа, глядящего на меня со странной сдержанностью:
— Нет сети, пойду вниз.
— Подожди меня на улице, — отвечает он: похоже, такого глупого объяснения ему вполне достаточно. — Я сейчас закончу и приду.
Меня больше не интересует ничего, кроме мобильного телефона в моей руке.
— С кем ты разговаривала? — спрашивает меня Месье.
— С Андреа.
— Ты сейчас у него?
— Вышла, чтобы спокойно поговорить.
Иными словами, прохаживаюсь по его улице, словно проститутка, на высоченных каблуках, причиняющих мне боль, которой я даже не чувствую: я ничего больше не чувствую. Я ощущаю только Месье.
Мне необходимо быть сильной. Мне нужно казаться безразличной, чтобы он не узнал, во что я превратилась с тех пор, как он замолчал. Мне не следует забывать ни на секунду: он звонит только потому, что я загнала его в угол своим звонком в клинику. Мне нужно вернуться в то далекое время, когда он сам преследовал меня и после четырех звонков без ответа присылал сообщения, словно касаясь рукой моих волос: «Элли…».
К сожалению, это уже неактуально. Все, что осталось от меня в маленьком теле, старательно накрашенном и одетом, буквально чахнет от необходимости понять, что же я сделала не так, что в моем поведении и разговорах безвозвратно отдалило Месье от меня, от наших тайных встреч в отелях.
— Как поживаешь? — спрашивает он меня.
— Хорошо. А ты?
— Гм… Хреново, — бросает он сквозь потрескивание в телефоне. — Я чувствую себя старым.
— Но ты совсем не старый! — отвечаю я, выказывая горячность, граничащую с инстинктом самосохранения.
Я знаю, что хочет сказать мне Месье. Неделю назад это было написано черным по белому в одном из его сообщений: «Твое молодое тело и юный взгляд делают меня старым». Тогда я осознала весь ужас оборотной стороны медали юности, и я ничего не могла с этим поделать. Я не могла запретить себе хлопать в ладоши, как маленькая девочка, когда Месье приходил ко мне во вторник утром. И я никогда не думала, что тот лихорадочный энтузиазм станет камнем преткновения. Я даже не догадывалась об этом. Я могу прибавить себе стройности, белокурости, даже красоты, что угодно, но только не возраста. Разве это не ужасно?
— Ты должен мне поверить. Ты не старый.
— Не могу. Знаешь, это неотвратимо.
— А как же я? Что будет со мной?
— Я тебя понимаю, детка.
Он употреблял это слово вместо «милая», когда ему казалось, что я капризничаю.
— Просто сейчас мне ничего не хочется.
— Даже меня?
Месье рассмеялся, и в его голосе прозвучали те растроганные интонации, так хорошо знакомые мне.