Дейн не ожидал, что замок будет простым, и не думал, что взломать его, не выбив дверь, у него получится. Но, к счастью, за те годы, что король провёл в своём дневном убежище, никто не додумался обновить дверные замки, которые не были защищены от взлома. Дейн сжал губы, повернул одну из шпилек, и дверь бесшумно открылась.
Дейн, потрясённый и похолодевший, смотрел на чернильную темноту запретной комнаты. Никто его не остановил, никто не окликнул, нигде не завизжала сирена. Он шумно втянул в лёгкие воздух, лишь в этот момент осознав, что от удивления забыл, как дышать.
– Король нас точно разорвёт, — шепнул Мишель.
– Он сделает это и без взлома, – так же тихо ответил Дейн. — Что ты выберешь: трястись и ждать смерти или рискнуть и приблизить её?
– Твои выборы у меня уже в печёнках сидят.
Дейн пожал плечами, поднялся и осторожно прошёл вперёд. Он опасался, что за дверью может быть установлена ловушка, но беспокоился напрасно. Стоило ему сделать шаг вперёд, как в длинном коридоре автоматически зажглись, реагируя на движение, настенные лампы. Дейн прошёл вперёд, невольно коснувшись обитой красным бархатом стены, будто бы нуждаясь в опоре, чтобы не утратить связь с реальностью. Коридор заканчивался просторным помещением, откуда шёл мягкий золотистый свет, и почему-то Дейну на мгновение показалось, что в той загадочной и запретной комнате Ангетенар держал на цепи Солнце.
Дейн прошёл внутрь. Это была лаборатория, одну из стен которой занимали широкие и плоские цифровые экраны. На столе были аккуратно разложены по папкам записи на чуждом для Дейна готском языке; на другой стене были расклеены рентгеновские снимки, показатели МРТ и кардиограммы. Среди них Дейн заметил отсканированные чёрно-белые записи, сделанные от руки, написанные уже не на готском, но на более древнем языке. Записи, оставленные прежним королём Бетельгейзе? Дейн моргнул и вгляделся в знакомые медицинские показатели. Ангетенар сделал снимок тяжёлого, смертельного ранения в мозг, показал процесс заживления раны и полного восстановления.
Посреди лаборатории находилось подобие барокамеры, под толстым стеклом которой кто-то мирно спал. Дейн осторожно приблизился, опасаясь своей неосторожностью разбудить спящую.
— Это, – прерывисто вздохнул Мишель. – Гелиос?
Дейн кивнул, вглядываясь в спокойные, безмятежные черты главы солнцеходцев. Золотистые, словно утренние лучи, волосы, бледная кожа, пухлые губы, изящный овал лица. Из вены в левой руке торчал катетер, через который в тело, видимо, вместо физраствора вливалась кровь ангелоидов. Ангетенара не было в замке три недели, и некому было кормить Гелиос, так что сейчас, должно быть, она голодна.
Ангетенар одел её в платье из тончайшего золотистого шёлка, который практически не скрывал изгибов тела Гелиос. Дейн отвёл взгляд. Беспомощное тело в откровенном платье было таким бесстыдным, таким привлекательным, что не могло не волновать. Мишель разделял его точку зрения, и потому демонстративно отвернулся, изучая снимки на стенах.
Дейн изучал барокамеру, пытаясь понять, как её открыть. Ангетенар явно извлекал тело Гелиос, во-первых, чтобы напоить её кровью, во-вторых, чтобы изучить, исследовать, понять, как набить из неё чучело. Но почему он этого не сделал? Неужели кожа Гелиос непробиваема?
Дейн перевёл взгляд на снимки МРТ. Ей пробили глаз чем-то острым и металлическим, и этот предмет застрял в височной доле мозга. Ангетенар извлёк его, провёл операцию, а значит, тело Гелиос можно ранить.
Он открыл барокамеру, вынул катетер и взглянул на крупную пунцовую каплю крови, объятую пламенем. Дейн не стал ждать. Он поднёс катетер к гри-гри, оставил на нём капельку крови. И тут же охнул от жара, вспыхнувшего в его венах. Клеймо на спине загорелось с новой силой, жидкое пламя разлилось по кровеносным сосудам, выжигая в них серебро, гри-гри занялся золотистым пламенем. Дейн держал его на шее до последнего, пока пламя не начало жечь кожу. Только после этого он сорвал амулет с шеи и бросил на пол, кривясь от боли и удушающего жара.
Исцеление далось ему болезненно, но были в нём и свои плюсы. Он вновь уловил до боли знакомое, привычное колебание воздуха от мёртвых тел, похороненных в недрах замка.
– Какое разочарование.
Дейн дёрнулся, обернувшись, Мишель застыл – он, как и Дейн, не слышал чьих-либо шагов или скрипа двери. Ангетенар улыбался спокойно, сдержанно, прислонившись плечом к стене.