– Антарес, – Дейн опустил руку на её трясущуюся ладонь. — Отойди.
— Ты не станешь королём.
– Я клянусь хранить тебе верность, как при жизни, так и после неё. Я клянусь не причинять тебе вреда. Я клянусь тебе в вечной любви, — Дейн смотрел ей в глаза, и в его взгляде горел лихорадочный блеск. – Моя королева, позволь мне быть вечно рядом с тобой.
Она не двинулась с места, и потому Дейну пришлось отстранить её от Ангетенара. Он сделал это сразу после того, как по её телу волной пошла болезненная судорога. Антарес отступила, сорвала с рук перчатки, тряхнула руками, пытаясь сбить с них жар.
Дейн мгновение смотрел на неё, собираясь с силами. На медицинском факультете он множество раз был на вскрытиях, наблюдал за ходом хирургических операций, сам препарировал лягушек. Лягушек, а не королей вампиров, напомнил он себе. Глухо вздохнув, Дейн мысленно сосчитал до десяти, отрывая кружева с рубашки, обматывая ими ладони. После, не глядя на лицо Ангетенара, он схватился за нож.
Кровь была густой и чёрно-красной, с золотыми искорками, сломанные кости были острыми, крепкими, похожими на клыки чудовища. Чтобы добраться до сердца, нужно было сломать рёбра, перерезать вены и артерии. И, когда Дейн только приступил к делу, в его ушах, казалось звенел колокол. Та пустота, что мучила его и казалась болезненной, приобрела звуки, ощущения. Даже голос.
— Дитя...
Дейн содрогнулся. Голос казался ему странно знакомым, хотя слышал он его впервые. Тихий, ласковый, манящий. Голос, когда-то давно звавший его в ночь и однажды приведший к старому гробу.
– Дитя...
С каждой сломанной костью, с каждым ударом ножа казалось, будто этот голос звучал чётче, воспринимался лучше, наполнял силой и решимостью. Поэтому Дейн продолжал. Пульс звенел в ушах, руки тряслись от несвойственного для них напряжения, кровь стыла в жилах. Он боялся поднять голову. Знал, что рядом кружила Смерть. Понимал, что этот сладкий голос вечной ночи принадлежал именно ей.
Сердце всё ещё билось, когда Дейн поднял его в ладони, сжал пальцами. Вместо крови из разорванных артерий хлестала тьма, в которой виднелись блики золота.
– О, дитя, — произнесла Смерть, опустив ледяные руки на плечи Дейна. — Возьми это сердце, а мне отдай своё.
Её прикосновение было легче вздоха, её голос был интимнее шёпота, её глаза сияли в темноте, словно полная Луна. Дейн не смотрел на неё. Он знал, что его взгляд только осквернит бестелесную сущность Тёмной Матери.
Обнимая его, словно родного сына, Тёмная Мать накрывала его плечи ледяными крыльями, гладила бесплотными пальцами по волосам, пробиралась ими под кожу и кости, скользила ногтями вдоль вен, задевала мозг. И прижимала Дейна к груди, в которой тысячи лет не было сердца.
Её длинные пальцы легко скользнули вдоль горла Дейна, к груди, ласково погладили бешено колотящееся сердце, мягко сжали аорту. Пути назад не было. Либо Дейн примет силы Ангетенара, либо его сердце сожмёт мёртвой хваткой Тёмная Мать.
Он закрыл глаза и припал губами к холодному, но всё ещё бьющемуся сердцу. Кровь сама хлынула в горло, обожгла льдом нутро, остудила вены. Дейн впивался в кусок плоти зубами, пытался рвать его, чтобы как можно быстрее поглотить и не ощутить вкуса.
Но этот вкус остался с ним на всю жизнь. Первый глоток крови бессмертного был подобен первой в жизни дозе. Экстаз, после которого наступала неутолимая жажда.
Кровь стекала по подбородку, текла сквозь пальцы, застывала и свёртывалась, стоило ей коснуться пола. А, когда от сердца Ангетенара не осталось ничего, пришла боль. Воздух выбили из лёгких Дейна, мышцы наполнялись холодом, ночью, смертью, тело содрогалось от тщетных попыток пошевелиться или сделать вдох, внутренние органы горели, словно в них вливали жидкое пламя. Дейн стиснул зубы и ощутил, как мучительно медленно из челюсти выползали острые клыки. Тёмная Мать сжимала его сердце, и оно, слишком слабое и слишком человеческое, вскоре перестало биться.
И всё же, сквозь боль и холод он ощутил прикосновение. Настоящее, ласковое, даже заботливое. Антарес. Она была рядом. Сквозь боль и агонию Дейн прильнул губами к её ладони, сжал её руку и умер.
Чтобы возродиться королём вампиров.
***
Тело Ангетенара Антарес оставила себе в качестве трофея. Впервые в жизни она видела своего первого мужа таким беспомощным, и, честно говоря, это зрелище доставляло ей удовольствие. Слуги отмыли его от крови, набили пустоту в груди стекловатой и перьями и поместили Ангетенара в барокамеру, в которой раньше лежала Гелиос. Сначала Антарес хотела скормить его тело белым волкам, но после передумала. Она не знала, что будет с псиной, вкусившей плоти пускай и мёртвого, но короля вампиров. Хоронить Ангетенара или кремировать она тоже не собиралась — слишком много чести для того, кто продержал её в гробу две сотни лет.