Исполняй.
Дейн отдавал приказы, и мертвецы, с воинственным рёвом и первобытной яростью, разрывали могилы, выбирались из гробов, желая только одного — предстать перед своим повелителем. Скелеты в саванах и военных формах, полуразложившиеся тела, трупы без частей тела. Из гнилых ртов текла слюна, когда они смотрели на Сенекс и её Мишеля, в пустых глазницах горела жизнь в самом отвратительном смысле слова. Мертвецы шли, ползли, подволакивали ноги и послушно являлись на зов.
— Ещё.
В глазах потемнело, пульс застучал в висках. Армия пустоголовых мертвецов всё росла, они ждали приказов и не хотели ничего иного – только служить и подчиняться. Впрочем, сильно ли Дейн от них отличался? Он и сам был послушным рабом у могущественной королевы, которая запросто втопала бы в грязь его ещё бьющееся сердце.
— Ещё. Ещё!
Дейн приближался к пределу невозможного. Его сознание медленно погружалось в густую тьму с каждым поднятым покойником, его прошиб пот, ноги и руки сковало смертельным, отвратительным холодом, к горлу подступала желчь. Силы, необходимые для приказа, стремительно иссякали, жизненная энергия улетучивалась, пульс становился всё чаще. Антарес убивала его, а он отвечал ей:
— Да, моя королева.
Порой, оживляя мёртвых, он чувствовал, как в его сознании натягивается канат, на котором Дейн балансировал, стремясь не сорваться в полнейшее безумие. Сейчас этот канат был толщиной с леску и звенел, стоило Дейну сделать ещё шажок, призвать ещё одного мертвеца.
— Ещё!
— Да...
Из носа потекла кровь. Дейн беззвучно шептал приказ, прежде чем рухнуть на колени. Он продолжал даже после того, как тело свело болезненной судорогой, после того, как не смог сделать вздох. И, прежде чем потерять сознание, он смотрел на Антарес и думал лишь о том, как сильно разочаровал её.
— Ярость, – прошептала она, склонившись к Дейну.
Мертвецы издали единый, полный ненависти вопль, и, вырвав из земли свои надгробия, отправились вымещать злость и обиду на живых.
Восьмая ночь
Темнота казалась спасением. Не размыкая век, Дейн проваливался в лишённую света бездну, не испытывая при этом ни страха, ни ужаса, ни горя. Ему было хорошо и, наверное, впервые в жизни, он чувствовал себя так, будто бы у него под кожей наконец-то растаяла корка льда. Тепло и темнота окутывали его тело, точно любимое одеяло, реальный мир не тревожил его ни звуками, ни запахами, ни вибрациями мёртвых тел. В спасительной тьме было хорошо, спокойно, безопасно, и подобные чувства не испытывает ни один человек в мире с того момента, как выходит из материнской утробы.
Первыми вернулись воспоминания, выдернув Дейна из долгого сна. Он подумал о королеве вампиров, и тут же открыл глаза, ещё не до конца вспомнив, что с ним произошло.
Первым, что он увидел, был незнакомый тёмный потолок с тяжёлой, выключенной люстрой. Дейн хрипло выдохнул, чувствуя, как тело, такое сонное и расслабленное, утопает в шёлковых простынях. Его раздели, уложили в кровать, накрыли одеялом.
Моргнув, он потянулся к груди, чувствуя странное, незнакомое тепло. На шею Дейна надели небольшой мешочек. Мешочек, с чем-то твердым и острым внутри, пропитанный запёкшейся кровью. Это амулет гри-гри. Те, кто баловался магией вуду и делал вид, что вызывает духов, продавали такие мешочки и набивали их костями животных, травами, маслами, волосами, ногтями, камнями... иными словами, гри-гри можно было собрать из чего угодно, и такая безделушка была обязана приносить удачу и оберегать от всякого зла. Дейн не верил, что от этих штук может быть хоть какая-то польза, но сейчас ощущал волны энергии, идущие от гри-гри и наполнявшие тело силой.
– Нравится?
Дейн перестал дышать.
– Этот гри-гри почти как настоящий вампир, — продолжила Антарес, не дождавшись ответа. — Он питается кровью, серебро и свет солнца разрушат его полезные свойства.
Дейну потребоватось несколько секунд, чтобы понять, что находится он не в своей душной комнате студенческого общежития, а в покоях королевы вампиров. И, осознав это, он едва ли не подскочил с места.
– Моя королева, — прохрипел он.
— Вообще-то, твоё место на полу, мазохист. Но я сделала исключение.
Её губы растянулись в игривой улыбке. Она подалась вперёд, села на кровать и пальцами убрала волосы с лица Дейна. Он закрыл глаза. Её прикосновение холодило кожу, приводило в чувства, отрезвляло. Сжав гри-гри на груди, Дейн вновь опустился на подушки, мысленно вознося молитвы всем тёмным богам о том, чтобы это мгновение длилось вечно.