Баал глубоко вздохнул. Потом, спустя невыносимо долгое мгновение, кивнул.
– Они проломили наши ночные убежища, – он мотнул головой и протянул руку Дейну. – Я рад встрече, Дейн. И счастлив увидеть здесь лицо друга.
Дейн ответил рукопожатием, лезвием спрятанного в рукаве ножа проведя по раскрытой ладони ангела. Брызнула кровь. Горячая, глубокого алого цвета.
– Не шевелись.
Взгляд ангела остекленел после слов Дейна. Он даже не дёрнулся, когда ему в тело по самую рукоять вонзился кухонный нож. Лицо стало равнодушным, вялым, сознание – послушным, тело – покорным.
– У тебя есть оружие?
– Пистолеты.
– Стреляй, – Дейн улыбнулся. – По своим.
Десятая ночь
Чтобы контролировать человека, нужна сила воли. Подавить личность, стереть стремления, желания и страхи, занять тело на то время, пока не затянется рана. Это тонкое искусство не терпело сомнений, страхов и переживаний. Нужно обладать достаточной решимостью, чтобы до крови ранить другое существо, а потом и полностью подчинить его себе. В тот момент, когда Дейн впервые захватил контроль над телом живого человека, он впервые задумался над существованием души. В какой-то момент ему казалось, будто душа на время вылетает из тела марионетки через ранку, а после, стоит ране затянуться, душа возвращается, крепнет и выталкивает из тела волю некроманта. Подобные мысли не часто тревожили Дейна. Ни душа, ни жертвы, ни последствия его не интересовали. Он контролировал живых и немёртвых, когда ему это было нужно.
Но контроль над ангелом он получил впервые. До этого момента, до того, как это отребье прибыло с целью убить его королеву, Дейн не демонстрировал свои способности при ангелоидах. Сейчас, с наступлением хрупкого мира между сверхъестественными существами и господством людей, вампиры и ангелоиды вели мирное сосуществование, не замечая друг друга и не вторгаясь в убежища. Но в древности ночные и дневные кровопийцы веками враждовали за территории. Тысячи лет назад, когда людей на планете было гораздо меньше и когда уже появлялись первые немёртвые, вампиры и ангелоиды, пытаясь сохранить господство над плодородными землями Египетского царства, Месопотамии, Шумера и даже Шу, могли, поддаваясь своим амбициям и жажде власти, уничтожить мирное население, а после поднять армию живых мертвецов. Так поступал один из первых европейских королей, тело которого навеки осталось в руинах Вавилона. Он не ждал своего часа освобождения, как Антарес, из его тела "выкрали наследие" и передали другому немёртвому. Неизвестный автор, имя которого затерялось в веках, утверждал, что из-за этого туманного наследия "владык проклятых" нельзя убивать. Самого слова "вампир" в то время ещё не существовало.
Было ли дело в одержимости Дейна королевой вампиров или же в его инфицированности, но он испытывал к ангелоидам неприязнь, граничившую с отвращением. И поэтому, когда Баал выхватил из кобуры пистолет, и серебряной пулей взорвал голову девушке-ангелоиду, Дейн ничего не почувствовал. Ничего не почувствовал, хотя и знал, что эту сцену у него забыть не получится. Она была юной, со светло-рыжими кудряшками и большими и наивными карими глазами. Пуля пролетела навылет, забрызгав асфальт кровью, серо-розовым веществом мозга и осколками кости. Этого было слишком мало, чтобы она умерла. Её рану следовало прижечь чистым золотом.
Выстрел стал для вертигров сигналом к действию. Они двигались быстрее обычных зверей, с невероятным для их массивных туш изяществом. Нападая, они вгрызались в тела, рвали плоть, ломая острыми, словно клинки, клыками кости. Чёрный тигр напал первым. Его когти одним ударом рассекли лицо и шею ангелоида, он одним рывком оторвал кисть, сжимавшую пистолет с серебрянными пулями. Дейн смотрел и не сводил взгляда. Всё было правильно. Правильно и разумно в творившемся безумии. Никто не смеет появляться с оружием на территории его королевы.
Шокированный и заворожённый кровопролитием, он не заметил, как один из ангелоидов выстрелил в него, почти не целясь. Он бы и не понял, что произошло, и погиб бы, не ведая о произошедшем, если бы перед ним не раскрылось чёрное перепончатое крыло.
Дейна затрясло. Только сейчас он услышал и тигриный рык, и хруст ломаемых костей, и выстрелы, один из которых предназначался ему. Его замутило. Он пожалел, что практически перед самым боем досыта наелся медвежатины.