— Ваше Величество, – произнёс демон, склонившись в поклоне. Его голос был ровным и спокойным, но Дейн знал, что сдерживается демон только из-за титула Антарес. С Дейном он тут же начал бы огрызаться. – Мне удалось выяснить, кто направил к вам разведку.
– Имя.
– Кетцалькоатль, – ответил демон. – В его подчинении находился Баал.
– Ранг.
– Престолы. Десятикрылый, Ваше Величество, – демон опустил на низкий столик перед Антарес папку с документами. – Вы сбили его со следа, уничтожив отряд, отогнав их автомобили к дневному убежищу Альенде и перед этим проехавшись к другим вампирам. Ангелоиды их допрашивают.
Антарес улыбнулась, и Дейн закатил глаза, осознав, что эта улыбка досталась Крейгу. Конечно, ангелы могли узнать, что произошло, проверив камеры наружного наблюдения, которых, увы, не было вблизи частных домов. Да и все компрометирующие записи подвергались монтажу: в полицейском управлении тоже были вампиры.
– Значит, десятикрылый, – Антарес скосила взгляд в сторону. – Главный солнцеходец Северной Америки.
– Ты обеспокоена, моя королева? – спросил Дейн.
– Я заинтригована, – она протянула руку и открыла папку, которую принёс демон. – Подозреваю, он и охранял мой гроб все эти годы по просьбе короля.
– Хочешь убить его, моя королева?
– Когда тебя хлестают, мальчик, ты ненавидишь кнут или человека, который его держит?
Лицо Дейна зарделось. Он мгновенно представил Антарес в этой роли.
– Впрочем, кому я задаю этот вопрос? – она закатила глаза. – Свободен, демон. Жди оплату в течение часа.
— Вы великодушны, Ваше Величество.
Дейн не сводил взгляда с демона, пока тот не закрыл за собой дверь VIP-комнаты. Здесь были глухие стены с шумоизоляцией, без окон, зато с рельефными изображениями обнажённых мужчин и женщин. Свет был приглушён, в комнате играла негромкая, расслабляющая музыка, рядом с Антарес на кожаном диване лежал связанный полицейский, давно лишившийся сознания от потери крови. Она не считала нужным сохранять ему жизнь и иногда припадала губами к его шее и медленно, неторопливо пила кровь, разливавшуюся жаром по её холодным венам. Кровь брызгала на грудь, на лицо, оставалась на губах, и Антарес стирала её остатки, которые Дейн безумно хотел слизать, пальцами.
– Моя королева, – негромко произнёс Дейн. – Неужели в тебе проснулась доброта? Почему ты не хочешь убить десятикрылого?
– Потому что собираюсь править единолично, – Дейн содрогнулся от стали в её голосе. – Зомби призвала не я, поэтому ангельская разведка в моё убежище расценивается как оскорбление. И заложник – моя моральная компенсация. Но если я убью десятикрылого, пернатые крысы взбесятся. Я ненавижу их, но с их существованием приходится считаться.
– ...до определённого момента?
Антарес хмыкнула и, протянув руку к лицу Дейна, подставила костяшки пальцев, требуя поцелуя. Дейн подчинился, припав губами к её бледной, но заметно потеплевшей после выпитой крови руке.
– Вот видишь? Ты уже непозволительно хорошо меня знаешь.
– Моя королева ни за что не согласится делить с кем-то своё величие, – Дейн улыбнулся. – И всё же... до какого момента ты собралась их терпеть?
– До того, пока не разберусь, как Ангетенар устроил чёрную смерть, — её лицо было спокойным, ничего не выражающим. – Полагаю, она поражала особо любопытных смертных. Таких, как ты.
– Моя королева, – он прерывисто выдохнул. — Если я умру, ты не сможешь наказать меня так, чтобы я молил о смерти.
Антарес закатила глаза в ответ на его улыбку. Она могла сколько угодно угрожать ему, унижать его, срывать на нём злость, но, пока она была рядом, пока подпускала к себе и разрешала касаться, Дейн был счастлив.
– Настолько счастлив, что так и не научился вновь контролировать свои мысли, – Антарес повела бровью. – И, либо ты справляешься с этим, либо, – она улыбнулась, улыбка вышла коварной, дьявольской, хищнической. – Я найду, чем заняться с твоим братом.
Кровь отлила от лица Дейна, в мыслях образовалась знакомая, всепроникающая пустота. Пустота, в которой не было ни эмоций, ни чувств, ни мыслей, лишь леденящий холод и полное отсутствие света. Он не знал природы этого чувства. Просто ощущал, что тот канат, на котором его разум отчаянно балансировал, чтобы провалиться в пучину безумия, натянулся и стал тонким, словно шёлковая нить.