— Я сама решаю, что мне нужно, — Антарес поднесла вино к губам, пригубила его. Оно было достаточно крепким и сладким, чтобы обжечь горло. — Ближе к делу. Неужели собор настолько отчаялся, что обращается за помощью не к будущей королеве, а к той, кого лишат наследства?
– Вас? Ваше Высочество, для того, чтобы это произошло, вы должны хотя бы немного отличаться от вашей матери. То же лицо, те же дерзость и пылкий нрав, та же власть в голосе...
– Я не знала матери, и подобные речи меня не трогают.
– Ваша бабушка носила меч и мужской доспех. Прабабушка заставляла шутов проливать кровь самим себе. Прапрабабушка...
— Сколько вам лет?
— Двадцать пять, – она улыбнулась. — Уже очень много лет мне двадцать пять. И всё это время я оберегаю ваш род, Ваше Высочество, от самого мрачного зла. В наших жилах течёт одна кровь, и мы с вами имеем общего предка.
— И я должна в это поверить?
Гефьён указательным пальцем оттянула верхнюю губу и показала острые клыки. Такие же, как и у Ангетенара, которые появлялись, стоило Антарес вызвать его смех очередной остротой.
— Как видите, – вздохнула Гефьён. — На моих плечах то же бремя, что и на плечах Ангетенара.
– И?
– И я хочу попросить вас о помощи, – Гефьён склонила голову. – Прошу, Ваше Высочество, он подпустит вас к себе. Он уже решил, что осквернит мою семью своим влиянием. Решил, что его супругой будете именно вы.
– Чего вы хотите? – она допила вино и отставила в сторону простую грубую кружку.
— Пронзите серебряным кинжалом его сердце!
Антарес смотрела на Гефьён равнодушным, ничего не выражающим взглядом. Она ожидала подобного, была готова к тому, что церковь предложит ей убить её будущего мужа, видела это в ярком, лихорадочном сне. Ангетенар уже убивал неких солнцеходцев, но делал это как-то расчётливо, методично, тщательно фиксируя свои наблюдения. Он убивал их золотом, лунным светом, огнём, уничтожал их пищу. И, когда Антарес проснулась, её голова кружилась не то от слабости, не то от охватившего её возбуждения. Но разбудить спящего и холодного на ощупь Ангетенара, чтобы он вновь взял её, она не смогла. Он разозлится, когда узнает, что она без позволения использовала его пальцы? Что ж, это уже его проблемы.
– За кого вы меня принимаете?
– Ангетенар – отвратительное, ненасытное зло.
– Как и вы?
– Мы не травим людей чёрной смертью.
– Хорошо, – Антарес откинулась на спинке кресла, опустив ногу на ногу. – Что мне за это будет?
— Вы обретёте место в светлом воинстве, Ваше Высочество. Насколько мне известно, вы любите драться с мечом, – она запнулась. – Если, конечно, вы ещё девственны.
Антарес приподняла бровь, и лицо Гефьён стало пунцовым.
– Ваши дети... займут место среди нас.
– Это меня не волнует, — она нахмурилась. – Значит, вам нечего мне предложить, так?
— Вы будете в безопасности. Ангетенар меняет королеву, когда та ему надоедает.
— Мудрое решение. Я бы так поступала с родственниками.
– Вы молоды и импульсивны, – вздохнула Гефьён. – Но, прошу вас, не воспринимайте моё предложение враждебно. Я желаю вам только добра, Ваше Высочество.
– А я желаю, чтобы ваши заверения подтверждались действиями, – она поднялась с кресла. – Разговор окончен. Всего хорошего.
Сон, тяжёлый и болезненно яркий, не выпускал Дейна из своих насильственных объятий. Его мысли и образы мешались с воспоминаниями Антарес, сливались в единую, гротескную картину, в которой окровавленные ангелы вели уроки у Дейна, а мать и отец фотографировали маленькую Антарес в школьной форме рядом с Джаредом. Глаза заволокло серебристой дымкой, стоило их открыть; тело было тяжёлым и непослушным; с каждым вздохом казалось, будто на горле оставался осадок. Дейн сглотнул и ощутил боль. Он лежал на животе, и чувствовал на спине что-то холодное и мягкое.
– Я не слышу твоих мыслей.
Он дёрнулся, услышав спокойный голос своей королевы. Дёрнулся, но не смог поддаться своему желанию броситься перед ней на колени и попросить прощения.